Но уже через десять минут он забыл обо всех страхах. Началось кино, а рядом сидела такая девочка… Правда, он не совсем знал, что ему надо делать – обнимать ли ее, или нет. Парни рассказывали, что не только обнимали девочек в кино, но и позволяли себе гораздо больше – например, потрогать сиськи или залезть в трусики. Он подозревал, что эти истории сильно преувеличены, но не оправдать вероятные ожидания девочки было гораздо хуже.

На середине фильма он все-таки решился положить руку ей на плечо. Юля сняла куртку, под ней была тонкая блузка, и от ощущения почти голого тела под рукой Игорю стало жарко. Еще жарче ему стало от того, когда она и виду не подала, что заметила его руку.

На экране с улюлюканием скакали индейцы, отстреливались бледнолицые, его сердце бешено стучало, и как бы невзначай он положил руку на ее колено. Руку тут же аккуратно, но решительно вернули на место, после чего он услышал горячий шепот в свое ухо:

– Не сейчас.

Дорога назад оказалась еще лучше. Постышевские куда-то исчезли, Юля позволила взять себя под руку, и за обсуждением фильма они не заметили, как пришли к ее дому. На этот раз долго задерживаться она не стала – зато на прощание, приподнявшись на цыпочках, прикоснулась губами к его щеке и шепотом сказала:

– Спасибо.

Начальник отдела контрразведки Ардальон Малыгин вошел к председателю КГБ СССР без стука. Они были старинными друзьями, и даже если бы в кабинете начальника был кто-то чужой – секретарша бы его предупредила.

– Смотри, Юрий Владимирович, какая загадка – без долгих предисловий начал Малыгин. – Видишь это письмо?

Председатель КГБ с любопытством и юмором посмотрел на фотоснимок записки, усеянной японскими иероглифами.

– Ну, вижу. Интересное письмо. Дай почитать?

– Понимаю твой сарказм, японского ты не знаешь. Зато я знаю. Займу у тебя несколько минут, дело важное.

– Ну давай. Только, Ардальон Николаевич, побыстрее. Через полчаса мне в Кремль.

– Успеем. Четыре месяца назад наш агент в Токио, имеющие некоторые связи в японской мафии Якудза, сообщил о некой операции, которую Якудза намеревается провести в СССР.

Председатель КГБ изумленно поднял брови:

– Ты шутишь? Якудза? В СССР?

– Нет. Это не шутка. Агент очень серьезный. Он входит в ближайшее окружение руководства разведслужбы японских сил самообороны.

– Так-так. И какого рода операция?

– А вот это и интересно. Никто, ни один человек, даже в руководстве японской разведки, даже в контрразведке, совершенно не представляет, что за операция. Есть предположение, что операцию проводит лично, причем по своей собственной инициативе, начальник штаба разведки Управления национальной обороны Японии генерал Кёкатсуна.

– По своей инициативе? Крайне интересно. Это с чего же он вдруг так рискует?

– Да. Смертельно рискует. Мы прощупали других генералов, до кого дотянулись – никто абсолютно ничего не знает об этом. Даже намеком.

– Так…, – интонация председателя КГБ не предвещала ничего хорошего.

– Слушай дальше. Это не все. Когда-то давно мы вместе со смежниками из ГРУ завербовали бывшего советского торгпреда Ивана Симонова, сбежавшего из Китая в Японию в 1937 году. Активно его не использовали, пару раз воспользовались его услугами для передачи информации. Два года назад он умер. Его сын, Георгий, не в курсе наших отношений с его отцом, однако является большим поклонником Советского Союза. Несколько раз наши агенты беседовали с ним, разумеется, под видом русских туристов – он вполне благожелательно воспринял идею послужить Родине. Собственно, он готовый агент – вхож во многие аристократические дома Японии, знаком с профессурой, знает языки, причем некоторые в совершенстве.