Саша любил поездки к прабабушке.

– Бабуль, – бесхитростно говорил мальчик, – у тебя так много еды, и так вкусно. Ты такая богачка.

– А что же, родители тебя не кормят? – спрашивала прабабушка.

– Да кормят, конечно. Но не так. Мама всё время говорит: это не полезно, то вредно. А папа говорит: вот разбогатеешь, будешь есть, что захочешь.

– Ну, когда домой поедешь, я вам огурчиков солёных, помидорок, варенья разного дам. Если донесёте с мамой, то и картошки, и морковки, и кабачков.

– Донесём, бабуль, донесём. Я сильный, маме помогу. Ты только не забудь, – радовался Саша.

У бабушки был небольшой огород, и всегда имелись запасы овощей, соленья, варенья. Она от души угощала внучку.

Но однажды Роман Васильевич запретил приносить домой овощи и фрукты, а заодно и прочую снедь не из магазина (платить родственникам он считал тоже неправильным). Где-то он вычитал, что еда, принятая в дар, способствует развитию неизлечимых болезней. Он выговаривал жене и сыну, когда те приносили домой продукты от бабушки:

– Хотят помочь – пусть дают деньгами. Выкиньте.

Юля пыталась убедить, что болезни будут у его сына, если он начнёт голодать, но супруг был непреклонен:

– Мы не голодаем. Мы едим в меру. Чрезмерная еда вредна. Юленька, почитай…, – и он называл жене авторов, ратующих за умеренность.

Юля перестала брать от бабушки гостинцы.

Строгая диета сказалась на внешности Юленьки. Она похудела, стала угловатой, ссутулилась. Теперь она была почти одного роста с Ромой. Чёрные волосы не блестели на солнце, голубые глаза поблёкли. Но она упорно поддерживала супруга, оправдывая и продолжая находить в его рассуждениях мудрое зерно, и прощая нежелание сделать их жизнь более комфортной.

А Роман Васильевич всё пристальнее присматривался к жене и всё более хмурился: женщина должна всегда следить за собой и хорошо выглядеть. Он даёт деньги и не запрещает пользоваться косметикой, просто супруга не умеет правильно распределять средства, потому ей и не хватает, а у него нет времени заниматься бытом – он работает, устаёт. И это его удручало.

Ночью Юлю разбудил сын. Они спали на полу между кухонным столом и стеной. Саша прижался к матери и зашептал:

– Мам, маам, а ты не забудешь про конфеты? Мы их точно откроем? Никому не подарим?

Она развернула его спиной к себе и, поглаживая по голове, тихо сказала:

– Не забуду. Мы их обязательно откроем, можем даже прямо утром открыть. И всё съедим сами, никому не подарим.

– А папа не будет ругаться?

– Не знаю, не должен, но у нас завтра будет праздник. И конфеты. Спи.

Успокоенный и обласканный ребёнок уснул, а она лежала, глядя в черноту, не замечая катившихся слёз.

***

Юленька, когда сынишке исполнилось три года, надумала выйти на работу:

– Ром, напиши заявление на детский сад. Я работать пойду. Помнишь, то место, где я подрабатывала, пока училась? Сегодня заведующую Центром детского творчества встретила, она меня пригласила. Здорово же, деньги будут. На продуктах экономить перестанем. Может, на мебель скопим. Саша уже скоро вырастет из своей кроватки. Да и стол хорошо бы ему купить.

– Знаешь, Юленька, я всегда с жалостью смотрю на детишек, которых сонными родители тащат в детский сад. Это хорошо, если просто сонными, а то дети кричат, просят не оставлять их в саду. Так и хочется спросить у тех горе-родителей: а зачем вы его родили, если вам деньги дороже ребёнка.

На это Юля не нашлась сразу что ответить: конечно, ей важнее ребёнок, чем работа. Не получив ответа, заботливый папаша продолжил:

– И потом, я не считаю правильным, что малыша начнут ломать и приучать к дисциплине, социально адаптировать, так сказать. Я хочу сам развивать Сашу. Ну, и, конечно, я доверяю в этом вопросе тебе больше, чем постороннему человеку. Ты – мать, лучше сумеешь найти подход к сыну. Сколько мы книг по воспитанию купили – зря, что ли? Считай, что ты работаешь воспитателем. Ребёнку нужно общение с родителями, а не с чужими людьми. А мебель… Ну, подвернётся оказия – купим. И ещё, помнишь, что я тебе до свадьбы говорил про работу? Я своё слово держу.