А молнии били всё ближе и ближе. Пошёл ливень, спине стало больно от колотящих струй. Размокшая земля стала затягивать её.

Юля испугалась, вскочила и побежала, увязая в жиже. Скорее, скорее. Вон там впереди нет бури, там совсем светло.

Свет манил её теплом, покоем. Там так хорошо. И ноги уже не застревали в грязи. Она почти летела.

Внезапное беспокойство застопорило движение. Она услышала неясный зов, плач. Он тревожил, мешал бежать, сковывал. Юля остановилась и оглянулась.

Молния настигла её. Боль пронизала тело.

***

Скорая и полиция подъехали одновременно. В подъезде толпились вышедшие на шум жильцы.

Юлю осмотрели. Полиция дождалась вердикта врача и занялась Романом и свидетелями.

Женщину стали поднимать, чтобы переложить на носилки. В этот момент она очнулась и застонала.

– Потерпи милая, потерпи. Сейчас мы тебя аккуратно на носилки и в больницу. Там уже ждут. Потерпи, – ласково приговаривала пожилая врачиха, помогая незнакомым хмурым мужчинам уложить Юлю.

Что с ней? Почему так больно? Мелькнувшее было непонимание вытеснило ужасом. Она всё вспомнила и дёрнулась.

Врач внимательно наблюдала за ней, и увидев, как гримаса боли сменяется страхом тут же сказала:

– Ты о сыне беспокоишься? Так он здесь. Мальчик…– позвала она оглянувшись.

Подошёл Саша. Лицо его болезненно осунулось. Он хлюпал носом и то и дело вытирал льющиеся без остановки слёзы.

– Не плачь, – собирая остатки сил, едва слышно проговорила Юля, – не плачь. Ты у меня молодец. Жди меня. Мы уедем. Только ты и я. Как мечтали. Я обещаю. Обязательно позвони бабуле, она приедет, поживёт с тобой. Всё будет хорошо. Я обещаю.

***

В больнице Юля расслабилась, беспокойство ушло. Появилась уверенность, что всё плохое закончилось, что всё наладится. Она не просто поверила, она срослась с этой мыслью и не сомневалась, что будет по-другому.

В больнице её навестила свекровь. Плакала и причитала, как такое могло случиться. А потом, пряча глаза, спросила:

– Юль, а ты можешь, ну, заявление забрать, или другое написать, что не винишь Рому? Ему срок дадут. Но он ведь не со зла такое натворил, не специально. Болен он. Ты с ним теперь, наверно, разведёшься. А как же сын-то без отца. Хороший, плохой, но он отец. А Рома без вас как будет? Он ведь любит и тебя и Сашу. Вот подлечат его, и снова всё хорошо будет. Юль, ты подумай.

Юля слушала сбивчивый монолог женщины и удивлялась себе. Раньше, она тут же бы с ней согласилась, поддержала бы, что ребёнку без отца нельзя, и что надо всеми силами стараться находить компромиссы, терпеть ради семьи. А теперь её не трогали эти слова. Она твёрдо знала, чего хочет для себя и сына и не испытывала вины за то, что Роме там места не было.

Но вот так высказать женщине всё, что думает по этому поводу, не смогла.

– Я подумаю, – сказала тихо и закрыла глаза. Визит свекрови утомил, и Юля решила, что имеет полное право показать это.

Свекровь покивала своим мыслям, тяжело вздохнула и ушла.

Юля подумала, как и обещала. Она попыталась представить себя на месте Роминой матери. Чувства женщины стали понятны. Юля даже заколебалась, возникла неловкость за своё бессердечие, нежелание посочувствовать и помочь.

На всякий случай спросила у следователя, когда тот пришёл к ней повторно:

– А я могу заявление забрать?

– Да вы что! – эмоционально воскликнул мужчина, – Юлия Михайловна, вам жалко стало супруга? От таких людей подальше держаться надо, если дорожите своей жизнью и жизнью сына, а не жалеть – и уже сухо добавил, – нет, не можете.

У Юли гора с плеч свалилась: её вины перед свекровью нет.

Неожиданно её навестила подруга. Та, которая была на свадьбе. Оказывается, новость о Романе Васильевиче и Юле докатилась до института. Юля смутилась: вот ведь прославилась.