Поймали меня.

Это случилось после того, как Лу с Индрой вернулись. Когда мои учителя были в городе, я ходила к Индре четыре раза в неделю, а к Лу – почти никогда. Но поскольку их не было, я не обращала особого внимания на расписание. И вот однажды, не зная, что они уже вернулись, вошла в зал и столкнулась лоб в лоб не с незнакомым учителем, а с самим Лу.

В тот день я затащила на йогу свою подружку Джони, пообещав, что 90 минут «сурья намаскар» чудесным образом приведут в тонус ее руки. Но лишь когда мы развернули коврики, я увидела, кто сидит на учительском месте. Черно-карие глаза Лу впились в меня как буравчики.

На выходе Джони замялась у листочка, где все записывались.

– Не останавливайся, – процедила я сквозь зубы. – Мы же денег с собой не взяли. Как, по-твоему, расплачиваться будем?

Джони в отчаянии начала коситься в угол комнаты, где Лу левитировал в трех дюймах над землей и одновременно вел разговор с продвинутыми йогами. Он взглянул на нас, потом повернулся обратно к своим серьезным ученикам, и у меня возникло неприятное ощущение, что он прочел мои мысли.

Как оказалось, он действительно их прочел. Я набралась смелости и на следующей неделе вернулась в клуб. Мне очень хотелось позаниматься, но я была приглашена на ужин к бабушке и дедушке, поэтому опять пришлось пойти к Лу, надеясь, что его взгляд на прошлой неделе означал любопытство, а не осуждение. Почти всю прошлую неделю меня мучила бессонница из-за стыда, и я поклялась никогда больше не обманывать своих учителей йоги. Что бы Индра обо мне подумала, если бы узнала? Разве можно рисковать всем, чему я у нее научилась, ради экономии в несколько баксов? И что самое абсурдное, ведь я коплю деньги для того, чтобы поехать с ней на Бали! Получается, что я обманываю ее, чтобы заплатить ей!

В начале первого цикла «сурья намаскар» Лу поднял свои жилистые руки к потолку, и тут его взгляд упал на меня. Он опустил руки. И спросил:

– Как вас зовут?

Я сглотнула комок в горле.

– Сюзанн Моррисон, – пролепетала я.

Он кивнул, запоминая. Его руки снова взлетели к потолку, и мы начали занятие. Но в конце, после шавасаны[10], которая была больше похожа на короткое лежание в луже собственного пота, Лу позвал меня:

– Сюзанн Моррисон, можно вас на минутку?

Видимо, учителя замены оказались умнее, чем мы с Карли думали. Они не знали наших имен, но записывали, как часто мы приходили, и знали, что мы не платим.

– У вас долг по оплате за пять занятий, – сказал Лу. Его глаза сверлили мои, как дрель. – На прошлой неделе вы и ваша подруга ушли после занятия и не записались.

– Правда? – Я вытащила чековую книжку, обливаясь потом, покраснев и пытаясь не заикаться. – И сколько я должна?

Я выписала чек на двойную сумму, чтобы остаток пошел в счет будущих занятий. Это было с моей стороны проявлением доброй воли. Классический для меня образец поведения. Точно так же я поступила в тот раз, когда подарила папе на Рождество свою свинью-копилку, потому что боялась, что Санта-Клаус заметит, как я таскаю мелочь с отцовского комода.

Лу следил за мной, когда я выписывала чек, и его глаза были полны разочарования и еле сдерживаемой злобы, как у борцов кунг-фу, – как будто он собирался мысленно надрать мне задницу, если я не дам ему денег немедленно.

После этого я намеревалась убить Карли. Позвонила ей, как только добралась до дома. Мне, правда, не хотелось этого делать, потому что она заслужила такое же унижение, но я сжалилась над ней. Хотя, по правде, нет: я просто испугалась, что если и ее поймают, то она признается, что придумала эту аферу, и тогда мое малоубедительное объяснение покажется Лу совсем неубедительным. Я обо всем ей рассказала, а она на следующий день пришла на занятие подготовленной, придумав целую историю – мол, хотела спросить, не забыла ли я случайно в прошлом месяце продлить абонемент? «Каждый месяц я так погружаюсь в практику йоги, что детали мирской жизни просто ускользают от меня, понимаете?» Многозначительный взгляд, безразличный жест плечами, легкий румянец на щеках… Я готова была прикончить ее, а потом себя.