Традиционно безличность рассматривается лингвистами как универсальная семантико-синтаксическая категория, являющаяся микрополем в макро-поле категории личности/безличности, которая формируется на основе трёх базовых элементов, отражающих в сознании реальных предметных участников ситуации общения: говорящий – слушающий – предмет речи. Категория личности/безличности воплощается в функционально-семантической категории лица, реализующейся в индоевропейских языках в парадигмах личных и притяжательных местоимений, а также в системе глагольного словоизменения [Слюсарева 1986, с. 93]. По мнению Ю. С. Степанова, безличность – это также частный случай проявления более широкой категории личности/безличности в языке. Категория личности/безличности – универсальная семантико-синтаксическая категория языка, характеризующаяся отнесением субъекта предложения к какому‐либо предмету во внешнем мире (референту) и при этом степенью выделенности (отдельности) этого предмета в пространстве и времени [Степанов 1990, с. 272]. Данная категория, в отличие от логико-семантических категорий (например, субъекта и предиката), в логике не рассматривается, исключение составляют некоторые системы логики отношений (Ш. Серрюс, С. МакЛеннан, Х. Зигварт, А. Марти и др.)[14].

Экстремумами в рамках категории личности/безличности являются т. н. личные предложения с субъектом «я», который всегда личный, индивидуальный, определенный, выраженный обязательно, зачастую в обоих членах предикативного ядра (Я говорю), и предложения безличные, обозначающие нелокализованные явления природы, субъект которых всегда неличный, неиндивидуальный, неопределенный или невыраженный, т. е. субъект отсутствует (например, рус. Морозит; Темнеет). По мнению Ю. С. Степанова это противопоставление личного/безличного является градуальным, т. е. между его крайними членами возможно выявление некоторого, разного в различных языках, количества промежуточных членов. Так, для индоевропейских языков в общем характерна следующая градация предложений по типу субъекта, при которой последний может быть (вплоть до случаев полного его отсутствия) [Степанов 1990, с. 272]:

1. лицом «я» (Я говорю);

2. индивидом-лицом, кроме «я» (Мальчик говорит);

3. индивидом не-лицом (Камень упал);

4. определенным множеством индивидов – лиц или не-лиц (Все пришли; Все камни упали);

5. неопределенным множеством индивидов – лиц или не-лиц (Цыплят по осени считают; Там что‐то сыплется);

6. определенным по пространственно-временным границам явлением внутреннего или внешнего мира (Меня знобит; Сегодня с утра морозит; В Москве светает);

7. неопределенным по пространственно-временным границам явлением природы (Холодно; Темно; Плохо)

В данной системе личных значений третье лицо единственного числа в форме глагола рассматривается как способ нейтрализации личного [Степанов 1990, с. 272].

Поскольку категория личности/безличности также градуируется по линии пространственно-временной (см. № № 6,7 выше) определенности предмета, на который указывает субъект предложения, т. е. как бы по линии контуров, или границ, то предложение будет тем ближе к значению абсолютной безличности, чем более неопределённы эти границы, ср. рус. пахнет цветами – пахнет цветами – пахнет цветами; темно –  темно, где последние предложения являются безличными, хотя слова «здесь», «там» имеют определенную референцию и являются в данном случае составляющими оценки. В связи с рассмотрением категорий личности/безличности, следует отличать градации по принципу определенности/неопределенности референции в узком значении термина: известности/неизвестности референта, однозначности/неоднозначности указания на него и т. п., которые относятся к другим категориям (дейксиса, локации, детерминации) и рассматриваются в теории референции и прагматике, тогда как категория личности/безличности рассматривается в семантике и коммуникативно-значимых планах [Степанов 1990, с. 273].