В другой компании Гера с удовольствием предалась бы разглядыванию, но не сегодня. Тот, кто находился рядом с ней, мог в любой момент преподнести новый сюрприз. Сейчас главное – быть предельно внимательной.

– Не пересказывай наш разговор никому, – «лемург» смотрел на нее широко распахнутыми глазами ребенка.

– Это так важно?

– Другим ник чему знать, кто ты на самом деле.

Гера вздохнула:

– Ладно, не проболтаюсь.

Он отвернулся, чтобы перевести взгляд на что-то за пределами кабинки. Она проследила за этим взглядом, но ничего выдающегося не заметила. Ниже пролетала стая ворон, и одна из птиц закаркала низким, простуженным тембром. Но его определенно не интересовали вороны. Он всматривался в нечто близкое, несуществующее.

– Пора прощаться, – «лемург» отодвинул фиксатор, слегка раскачав кабинку, – надеюсь, в будущем встретимся. Когда проявятся способности.

– Как – прощаться? Вы что – уходите?

Если он вздумал отсюда прыгать, то не нужно ему мешать по одной лишь причине: они в разных весовых категориях. А вдруг в последний момент он захочет ее схватить, ведь для чего-то он притащился на это чертово колесо?

Мужчина встал на сиденье и, словно атлет перед прыжком, затоптался на месте, а потом шагнул в пустоту. Именно так прыгают из самолета спортсмены-парашютисты – дерзко, презрев опасность. Только Гера не заметила у «лемурга» за спиной ни парашюта, ни какой-то другой страховки.

Она вскрикнула и с силой прижалась к фиксатору-поручню.

Секунду назад в кабинке, раскачивая ее, находился вполне осязаемый человек. Человек настолько реальный, что и неглубокие морщинки у глаз, и рыжеватая щетина на скулах, и шрам от «ветрянки» на верхней губе вовсе не казались Гере галлюцинацией. И вот теперь этого человека словно стерло из бытия. Будто он растворился не в загазованном московском воздухе, а в другом измерении.

И только след рифленой подошвы на кресле свидетельствовал, что она не свихнулась.

Людей в ближних кабинках не было, значит, за ними не наблюдали. Шумная компания школьников, подсевших в колесо обозрения позже, к «соседям» интереса не проявляла. В тот миг, когда «лемург» перешел в «нематериальное» состояние, они, похоже, так же бойко трепались.

Колесо продолжало вращаться, кабинка двигалась вниз. Вот уже кроны деревьев взлетели над головой. Какой-то мужчина, наверное, контролер, схватился за спинку соседнего кресла, откинул удерживающий Геру фиксатор:

– Дочка, тебя того,.. замутило? Руку давай!

Она «вынырнула» из беспамятства, оперлась о подставленное плечо, шагнула наружу.

– С непривычки слегка укачало. Так высоко! И еще там был… парень без парашюта.

Он отпустил Герину руку, взглянул с растерянностью:

– О чем это ты?

Похоже, мужчина даже не понял, что посадил кого-то в кабинку вместе со странной девушкой. Может быть, его отвлекли беспокойные старшеклассники. Так или иначе, Гере пришлось быстро с ним распрощаться, чтобы проследовать к выходу.

Отец Геры когда-то преподавал в МГУ. Его считали хорошим африканистом и студенты, и весь преподавательский коллектив. Аншлаги на лекциях были тому подтверждением. Материал он преподносил интересно и живо, никогда беспричинно не придирался. Показывал характер только в нужный момент.

Последние годы перед тем, как погибнуть, отец продолжал изучать традиционные африканские культы.

Детские воспоминания рисуют крупного, упитанного мужчину с мягкими руками и носом картошкой. Остальные черты будто стерты школьной резинкой, и только фотографии воскрешают в памяти его родное лицо. Гера помнила, как в те времена он возвышался над ней, заботливо удерживал за руку. И так серьезно с ней разговаривал, что сразу же хотелось до него дорасти.