Гера спустилась в подземку.

Толпу мигрирующих горожан крепко связывают тонкие ниточки перемещений; в неожиданных местах завязываются узелки, а там, где чувствуется напряжение, эти ниточки разрываются. Гера это поняла, будучи школьницей. В подземке можно встретить знакомого, с которым не виделись долгие годы. Так судьба, словно голодная паучиха, тасует чужие судьбы.

Замкнутый муравейник, метро, существует по строгим законам подземного царства, в котором нет места животным, бомжам и олигархам. Последним здесь были рады разве что во времена их пионерской юности, зато бомжей и разную живность в метро наблюдают с завидной периодичностью. Однажды в одном вагоне с Герой путешествовала грязная, пегая, но в меру упитанная дворняжка. Эта беспородная псина добралась до станции «Китай-город», после чего неторопливо сошла на платформу, рысью пересекла ее, сиганула в распахнувшиеся двери параллельного поезда и продолжила путь в сторону станции «Выхино».

Сегодня ощущения от подземки вызвали необычные ассоциации; словно в прозрачном стакане сметану разбавили кетчупом.

Запахи здесь больше не смешивались, и если вчера Гера с трудом отличала похмелье от колбасы, то сегодня могла уверенно перечислить содержимое дамской сумочки.

Наверняка плохо работала вентиляция.

Протолкавшись несколько остановок, Гера сделала пересадку на кольцевой. Вагон, в который ей удалось пробиться, оказался душным и многолюдным. Справа тяжело дышал тучный пенсионер, слева высокая девушка читала Лукьяненко, сзади в поясницу упиралось ребро чьей-то сумки.

Сидевший напротив мужчина поднял голову и посмотрел Гере в глаза. Слегка удивленно и чуть настороженно.

– Эволюционируешь?

– Что, простите?

От неожиданности она не сразу поняла, что почувствовала его особенный, мускусно-сочный запах. Точнее, она различила одновременно несколько запахов, и они не соединялись друг с другом. Она могла бы в подробностях восстановить его день с момента, когда он проснулся.

Утренние водные процедуры не в счет – это делает каждый. Завтрак: чашка кофе из «турки» и бутерброд с плавленным сыром. Леденец с ментолом и мятой. Аромат женских духов на верхней одежде – пару часов назад он с кем-то долго общался. Запах фисташек был свежим; похоже, в течение последнего часа он ими перекусил.

– Так ты, значит, не в курсе?

– О чем это вы?

Его слегка удлиненная, скуластая физиономия показалась Гере знакомой. Такие лица бывают у официантов, врачей или шпионов – располагают к себе, но сразу же исчезают из памяти. Будто бы они раньше встречались, вот только когда это было – в детстве, в мечтах? – не понять. Поразило тело этого человека – крупное, не накаченное, но, похоже, что гибкое, как у человека-«змеи».

– Слушай, давай-ка выйдем.

Он встал, легонько подтолкнул ее к выходу, и она послушалась. Пробиться к дверям оказалось непросто, пришлось людей потеснить.

«Извините!»

«Спасибо!»

«Я не хотела!»

Они сошли на станции «ВДНХ».

На перроне таинственный морок знакомства развеялся. Она внимательней его рассмотрела: руки в карманах спортивной ношеной куртки, на черных джинсах накладные клапаны, грубая военная обувь сплошь в металлических заклепках – ботинки статусные, но при этом грязные, как у разнорабочего.

– Знаете, на всякую ерунду у меня времени нет!

– Это недолго, – двусмысленно буркнул он. – Идем, я покажу тебе другую Москву.

Он взял Геру за руку. Его крупная ладонь оказалась сухой и горячей, как у сангвиника.

С ним было, о чем говорить. Тема погоды плавно перетекла в политические дебаты, которые закончились разговором о бродячих животных. Сошлись на том, что собак нельзя ни отстреливать, ни кастрировать. И уж тем более нельзя ставить на них опыты. Потому что в критической ситуации каждый может стать таким же бродячим отщепенцем.