Однако же Свете вскоре представилась возможность показать командованию результаты воспитания Васька, поскольку заместитель командира батальона лишил ту комфортной жизни на дневальстве, когда целыми днями можно было расчёсывать длинные каштановые волосы, попутно милуясь с личным составом и лишь в нужные часы задавать корм и чистить денники. Вздохнув, Светлана поседлала серого невыносимого орловца, надела форменную фуражку и снова потянулись длинные часы в седле, когда времени на дочку не оставалось вовсе.

Тем более, что в редких перерывах между службой нужно было заниматься очередным новым любимым, готовившемся переехать в жалкие тридцать квадратных метров Светиного жилья. Но ей-то было не привыкать, ведь до того в этих тридцати помещались две дочери, зять и предыдущий любимый, периодически захаживающий в гости. И собственно тогда младшая Соня вовсе перестала разговаривать с мамой. А уже после отъезда старшей с зятем в регион, Света, ощутив нехватку тесноты, взяла в дополнении к имеющейся уже борзой ещё одного кобелька и теперь в моменты течки у суки запирала ту на кухне, ведь щенки ей, как и внуки были не нужны. И так, поругивая младшую за раннюю беременность и выходящую за рамки молчаливость, сучку за желание спариться с кобелем, подвывающим в соседней комнате, командира за то, что отправил в строй, коня за упрямство Света и жила. Зато любимому и слова дурного сказать не могла, зная суровое его выражение лица и чётко понимая, что удары ботинком в двадцать и те же в сорок могут оставить более серьёзные последствия. Казалось, жизнь удалась. Она получила всё то, к чему стремилась изначально. Совершенно очевидно, что ей не хватало эпического завершения, эдакой кульминации страданий.

А потому, когда отпала необходимость ругать командира, узнавшего о скором рождении внука и вернувшего Свету на комфортное дневальство, когда покинула знакомая из того другого мира, мелькнув синим пальто и шляпкой, Света безрадостно пошла в комнатку к оставленному чаю с сухариками. Там же лежал и мобильный телефон, на котором она с удивлением обнаружила массу пропущенных звонков.

Роддом

– У Вас родился внук, не можем найти мать….

Скорая

– Сожалеем…

Полиция

– Прыгнула с крыши. Вместе с молодым человеком. Личность устанавливается. Оставила записку, что его родители не дают им пожениться, что заставляют его сначала окончить вуз, а он хочет быть отцом. Просят вас позаботиться… Вам нужно приехать…

Следователь

– Как ничего не знали? Вы вообще мать пострадавшей…?

Калигула

В свой звёздный час

я ввёл в Сенат коня!

Потомки, да запомните меня.

Средь всех моих деяний, злодеяний

и полустёршихся в веках воспоминаний

есть незабытое:

я ввёл в Сенат коня!

Владлен Бахнов

Тёпс был маленьким, вороным конём. Слишком маленьким для верховой лошади, ещё очень молодым, но умным не по годам. Умная лошадь – беда для всадника. Умная бесперспективная в спорте лошадь – будущая гроза проката. Тёпс подпадал под категорию – спокойный конь для конной дисциплины выездка, но в будущем конь для обучения детей. Точнее так планировала тренер, косясь на то, как игривый конек несёт по шоссе неумелого всадника в Болдераю. Но как-то тренеру показалось, что у коня всё же есть неплохие движения, и она, перекрестив себя и всадника, отдала коня в работу.

Всадница попалась упорная, имеющая опыт общения с хитрющими прокатными лошадьми. Но Тёпс был умён. Потому каждый день превращался в борьбу умов. Поседлать коня могла почти без проблем только его всадница. К примеру, однажды Топсяныч увидел такой элемент выездки, как пиаффе. Это рысь на месте. При попытке почистить ему копыта, он незамедлительно продемонстрировал пиаффе. Всадница понаблюдала за тем, как он ловко задирал свои маленькие ножки и ухитрилась подловить его переднюю левую. Топсяныч опять проиграл. Но его мозг работал непрерывно на предмет того, как всё-таки не работать! Когда его вывели под седлом побегать на корде, конь подумал, что раз всадник стоит рядом с ним на расстояние трёх метров, то у него как раз хватит времени, чтобы прилечь и поваляться. Вместе с седлом, стоящим немалых денег. Цепкий взгляд всадницы присёк и это. В тот день у коня совершенно испортилось настроение. Он также наблюдал родео, которое устраивали некоторые лошади. Решил попробовать. Кинул задом. Дали по зубам удилами. Было больно, но всадница чуть не свалилась. Поэтому пробовал с заядлым упорством, получал по зубам и по бокам. Перестал пробовать. Единственная радость была морковка, которую давали в деннике после работы и то за какой-нибудь поклон или приветствие передней ногой. Так что всё, что оставалось Тёпсу – это ждать обеда, и полтора часа переваривать, мечтая о том, как, например, однажды его поведут побеситься в леваду, а он вырвется и бодренько так обежит всю Национальную школу верховой езды и позадирает лошадей в других левадах.