Беда была в том, что пчёлы абсолютно не слушали Топсяныча с его простыми решениями всех проблем. Они всё усложняли, писали какую-то программу, ходили на митинги и таскали с собой коня, как представителя животного мира, порабощённого человеком и сбежавшего на свободу. Потому Тёпс присутствовал на митингах, мотал головой, делал пиаффе, поклон и прочие лошадиные премудрости и все митингующие фотографировались с ним и говорили, что это будет самый честный политик, хотя бы потому что много ему не надо – овёс, да стойло в парламенте. И все верили, что только с конём партия с рейтингом ниже плинтуса получит вожделенные депутатские мандаты, потому что больше ни у кого не было такого вороного кандидата с блестящими чёрными глазами, который выражал своё мнение при помощи ржания и топанья копытами. И ведь прошли же! Благодаря коню. Пчёлы всегда были чем-то непохожи на остальных, возможно, потому им и пришло в голову привести на улицу Екаба, где и располагалось здание цвета белого шоколада, лошадь.

Однако Топсяныч далеко не всегда выражал мнению, совпадающее с мнением своей партии. Он был слишком своеобразен для этого, и, когда он выходил на трибуну и с помощь простых движений изображал то, как он видит решение проблемы, все просто удивлялись тому, как сложен мир вокруг и как легко можно обойти самые острые углы. Иногда даже противники оппозиции попадали под влияние вороного коня, и как-то проголосовали против собственных убеждений после того, как конь натурально лягнул Табунса за очередную попытку назвать русских оккупантами.

Вообще-то Тёпс не сильно разбирался во всех этих русских вопросах, он просто подумал, а зачем оскорблять почём зря, поэтому конструктивно залепил Табунсу копытом. Больше Табунс русских оккупантами не называл. Всё-таки больновато по солнечному сплетению получить от массы в полтонны. Таким путём Тёпс пришёл к нулевому варианту гражданства. Когда начались дебаты с теми же взаимными оскорблениями, стало очень шумно. Тёпс оторвался от сена, которое жевал рядом со своим депутатским местом, и пронёсся по залу бодрым галопом, сметая на своём пути всё. Народные избранники подумали и решили, что можно говорить и поспокойнее, и как-то сами пришли к тому, что в принципе можно и принять предложение коня, а то глядишь зал заседаний разнесёт. Тем более, что в тюрьму его не очень-то посадишь – депутатская неприкосновенность, был при исполнении так сказать.

В общем, пчёлы махали крылышками от радости. А Тёпс наблюдал за исполнившейся мечтой и думал, что вся эта мелкая возня в шоколадном здании с этими бесконечными разговорами даже смешна. Но сколько можно смеяться? Хочется иногда пофилофствовать, жуя траву на пастбище. О вечном. О том, что солнце встаёт каждый день, хоть ему никто не платит зарплату.

В тот день опять принимали какой-то законопроект, опять ругались, потом выступали, ждали, когда проголосует Тёпс – он голосовал «за» двумя ударами копыт, «против» тремя, а, если воздерживался, то мотал головой. Так ему было удобнее, чем брать в зубы карточки и совать её в щель. Но в этот раз конь оглядел всех этими своим искрящимися глазами и весёлой такой, забойной рысью поскакал к выходу. Первыми очнулись пчёлы. Своей четвёркой они рванули за лучшим депутатом латвийского парламента всех времён и народов! Но депутат бегал быстро. Он легко оставил за собой и улицу Екаба, и город, и примчался на пастбище где-то под Ригой. Была весна. Травка только начала расти, и была так нежна на вкус. Тёпс пожевал травы, повалялся, как нормальный конь, и пошёл бродить по окрестностям в поисках новых приключений. А парламент со своей политикой для него уже остался в памяти, как что-то забавное, не нужное, но заставившее людей уважать мнение простого чёрного непригодного ни к чему коня. Как оказалось, иногда лошади понимают в жизни людей больше, чем сами люди.