Пир в честь Ясона

С плеч своих, сняв шкуру снежного барса и сложив ее на резную скамейку, Ясон прошел в прекрасно отесанную ванну с холодной и горячей водою. Там его чисто вымыли две младые невольницы и потом маслом, блестящим ему все тело натерли. После девы надели на юношу шерстяной плащ и новый хитон из тонкого льна.

Ради появившегося племянника быка пятилетнего царь Иолка в жертву приказал зарезать владыке Крониду, из всех богов наивысшему. Толстую кожу иолкские юноши быстро содрали с быка круторогого, всю тушу на крупные куски разрубили. Тучные бедра сожгли на костре из сухих и безлиственных сучьев, потроха проткнули и стали держать над пылавшим Гефестом, щедро багряным вином окропляя. Следом за тем, как бедра сожгли и отведали потрохов жертвы, свежего мяса небольшие куски, божественной солью посыпав, вертелами проткнули и сжарили их на красных углях осторожно после того, как дрова догорели и желтое пламя погасло.

Закончив работу, дымящееся жаром мясо быстро в зал для пиров понесли, где на гладких столах уже были расставлены корзинки с разными видами хлеба, сыра и с фруктами. Отроки вливали искрометные напитки в кратеры до самого края.

Слуги обнесли всех собравшихся на пир кувшинами с рукомойной водою. Пред Ясоном же красивая юная служанка поставила самый прекрасный кувшин золотой в тазе серебряном для умывания.

Кубком приветствуя собравшихся пировать, так обратился к ним Пелий:

– Пищи нашей простой, но предложенной от чистого сердца, прошу вас, вкусите гости на этой скромной пирушке и радуйтесь! После ж того, как голод насытите вы, и жажду медосладким вином утолите, мы моего племянника Ясона расспросим, как он жил у Хирона. Посмотрите, в нем не погибла материнская наша порода: не Тиро, а матерь худая таких бы, как он, не родила.

Все пировали, и не было в этом равном пиру обделенных. Эсонида особо вкуснейшей и почетнейшей бычачьей жирной хребетною частью Пелий, иолкский владыка почтил. На этой совсем не скромной пирушке Пелий угостил Ясона казавшимся таким сладким темным хиосским вином. Юноша у Хирона несколько раз только попробовал сильно разведенное водой вино. В тот раз, совершив обильные возлияния сначала богам, а потом и в собственный рот, он опьянел и уже не чувствовал такой ненависти к дяде, которая билась в его сердце пока он шел в Иолк по пелионскому склону. Кравчие черпали щедро вино и кубки по залу носили. Пили и ели все, и шумно вразброд меж собою болтали, особенно молодые. Юность ведет себя так, когда на пирах выпивает. Радостно все веселятся, но нет своеволию места.

После ж того, как потребность питья и еды все утолили, новым желаньем зажглись сердца всех пирующих: захотелось музыки, песен и плясок – услады прекраснейшей всякого пира. Всем хотелось видеть плясунов и плясуний, которые точно Хариты, обитающие на Геликоне, стройными ногами ступая, обходят в божественном хороводе жертвенник Зевса и фиалково-темный источник. Нежное тело свое искупав в роднике Иппокрене, возбуждающем поэтический дар, они хоровод заводили, дивный для глаза, прелестный, и обнаженные ноги их в пляске грациозно мелькали.

Пелий, потирая пятно на щеке, приказал глашатаю сказать во всеуслышанье, чтоб все вели себя тише, а приглашенного аэда (певец) к нему велел сейчас же позвать:

– Налейте-ка мальчики полные кубки и чаши, но уж в последний раз. Мы разумные иолкцы, не скифы и, как варвары пить не будем. Нет! Утолив голод и жажду, следует не пить, а петь или слушать, или беседовать мило. Пусть же теперь божественный наш аэд дивные песни нам попоет.

Как только певец занял свое почетное место рядом с царем, так сразу уважительно царь к нему обратился.