Почти три года прожила царская невеста в Тобольске. По ее просьбе она вместе с бабушкой была поселена в новом тереме близ древнейшего в Сибири Знаменского монастыря. Там они и проживали, все эти три года, проводя время в молитвах и рукоделии.

Братьям Желябужским, по распоряжению Куракина, была отведена изба попроще и победнее. Неизвестно же за какие преступления их сюда направили, а указаний по строгости их содержания не было.

Саму же Марию Хлопову Иван Семенович просто вынужден был окружить заботой и вниманием, так как из Москвы постоянно интересовались состоянием ее здоровья.

И вот, наконец-то, этой осенью пришел царский Указ с требованием – по санному пути отправить Хлопову, а вместе с ней и всех остальных ее родственников, на новое место ссылки в Верхотурье. Тогда еще этот острог не подчинялся Тобольскому разряду и был самостоятельным поселением, со своим воеводой Сомовым Федором Ивановичем.

Только теперь вспомнил вдруг Иван Семенович, что говорил ему князь Голицын. Все перемены будто бы на Москве теперь происходят, от того, что уже едет из многолетнего польского плена отец царя Михаила, Патриарх Филарет. Зная Федора Никитича не понаслышке Куракин, даже обрадовался этому. Уж он-то точно наведет порядок в боярской Думе.

Имея уже титул Патриарха и Великого Государя Российского, Филарет наверняка станет управлять государством по своей воле и усмотрению.

***

– Иван Семенович! – Окликнул, задумавшегося воеводу, запыхавшийся подьячий Агафон. – Депеша тебе от Петрушки Албычева.

– Что там?

– Прописано, что решили они на Кети-реке новый острог ставить, так как дальше в зиму двигаться нет никакой мочи.

– Ты что дурак несешь-то? Какой острог на Кети?

– Макыцкий писано

Глава 5. Загадочный пожар.

В этом году зима в Сибирь пришла рано. В конце сентября уже основательно похолодало, по Кети уже несло ледяную шугу, а к Покрову и вообще река полностью покрылась льдом. Все избы и землянки новоиспеченного острога замело снегом и только струившиеся из труб дымки, да утоптанная тропинка к речной проруби выдавали присутствие здесь людей.

***

В основном все участники экспедиции были людьми бывалыми, привыкшими к суровым сибирским зимам. Многие либо родились в Сибири, либо несли здесь ратную службу уже не один год. Те же, кто впервые оказался зимой в сибирской тайге, предпочитали отсиживаться в избушках, коротая короткие зимние дни, сидя у теплой печи, изредка выбегая на мороз по нужде и испуганно вздрагивать по ночам от треска вековых сосен.

Тот, кто не понаслышке знаком с Сибирскими зимами знает, что главное, это иметь достаточный запас дров. Чего-чего, а уж этого добра в сибирской тайге хватает. Казаки еще с осени напилили и накололи столько березовых дровишек, что их хватило бы не на одну зиму.

С провиантом тоже дела обстояли не критически, хоть запасы ржи и овса были рассчитаны на год, но год-то еще не кончился. И пусть никто не предполагал, что придется зимовать на полпути, хлеб еще был.

– Даже если зерна и хватит до лета, – рассуждал Албычев – то в следующую зиму, ежели, не придет обещанный Куракиным караван, придется обходиться без хлеба.

Правда с рыбой и мясом проблем не было. Сибирская тайга всегда прокормит опытного и смекалистого охотника и рыболова. Тобольский сотник Черкас Рукин был коренным сибиряком во втором поколении, уж он-то точно знал толк и в рыболовстве и охоте. Две бригады таких же таежников под его началом вдоволь заготовили на зиму и мяса, и рыбы. А те, кто никогда охотой не промышлял и, как говорится, настоящей тайги отродясь не видывал, успели запастись и ягодами, и грибами. В общем, всем осенью занятие нашлось, а чтоб никто от работы не отлынивал, пристально следили назначенные Черкасом казачьи десятники.