– Вставай, воевода. Вестовой пожаловал с целым казачьим отрядом из самой Москвы. – В опочивальню к Куракину влетел его рассыльный казак и принялся зажигать свечи. – Тебя, князь, требует.

– Господи, спаси и сохрани – Воевода перекрестился на темные лики в углу комнаты, тускло освещаемые лампадой. – Что случилось-то? Уж не война ли опять с Ливонцами? – Наскоро одевшись, воевода спустился на первый этаж.

Незнакомый ему казак уважительно поклонился и молча протянул свернутую рулоном грамоту, залитую воском, со свисающими ярко-желтыми плетеными шнурами на царской сургучной печати.

Привыкший уже в последнее время ко всяким неприятностям, Иван Семенович ничего хорошего от этой депеши не ожидал. И оказался прав.

В грамоте было отписано, что к нему в Тобольск на вечное поселение отправлена девица Мария Хлопова. Содержать же девицу ту приказано под строгим присмотром, однако, с должным уважением и почтением.

– Господи! Спаси и сохрани. – Шептал воевода, уставившись в пустоту. – Она-то чем Романовым не угодила, что ее, в такую глушь сослали? – Сам, Куракин Марию Хлопову никогда не видел, но зато был неплохо знаком с ее отцом, Иваном Даниловичем Хлоповым, имевшим обширное поместье под Коломной.

Насколько он располагал информацией, Мария Хлопова была не только нареченной невестой молодого царя Михаила Федоровича, она, практически, уже жила в царских хоромах, вместе со своей тетушкой и бабушкой.

В честь первой жены Ивана Грозного, которая была из рода Романовых, Хлопову теперь именовали Анастасией и как будущую царицу уже упоминали, как и полагается, при богослужениях в церквях и храмах. И вот, на тебе.

***

Находясь в Тобольске, князь не мог знать о той тайной, подковерной игре, что происходила сейчас при царском дворе. Ему было неведомо, какая травля развернулась по отношению к семейству Хлоповых.

Многочисленные придворные подхалимы и прихлебатели, совсем еще недавно, выступавшие против венчания Михаила на царство, теперь наперегонки пытались выслужиться перед ним, чтобы занять теплое, доходное место, при дворе.

Само собой, они в упор не хотели видеть худородных и небогатых Хлоповых, в числе царской родни и всячески этому препятствовали.

– Показывай – Воевода накинул на плечи огромный овчинный тулуп и направился к выходу вслед за вестовым казаком. Следом за ними, с зажженными фонарями последовал казак, дежуривший в тереме и неизвестно откуда-то взявшаяся вдруг стряпуха Степанида.

На обширном воеводском дворе, освещенном несколькими сторожевыми кострами, несмотря на лютый мороз, было многолюдно. У коновязи всхрапывали лошади, похрустывая свежим сеном. Сгрудившиеся у костров казаки с жадностью слушали и обсуждали свежие новости, привезенные из столицы. И никто не обращал внимания на одиноко стоящий крытый возок с темными слюдяными оконцами. Без лошадей, которых уже выпрягли, кибитка выглядела особенно как-то сиротливо и покинуто.

Подбежав к возку и прежде чем открыть его, казак осторожно постучал. Куракин оттолкнул его и рывком распахнул дверцу. В обитом кожей и мехами возке воевода не сразу разглядел фигуры трех женщин, укутанных пуховыми перинами и медвежьими одеялами. И только когда казак поднес факел к открытой дверце кибитки Иван Семенович смог определить, кто из них царская невеста.

Воевода снял шапку и опустился на колени. Глядя на него, все кто находился в это время во дворе, словно опомнившись, тоже рухнули в снег на колени.

***

В Тобольскую ссылку, как было указано в подорожной грамоте, кроме царской невесты были так же препровождены двое братьев Желябужских – Александр и Иван и их престарелая мать. Все они приходились близкими родственниками Марии Хлоповой по материнской линии.