Казачки десятника Кайдалова, ходившие однажды в те места воевать тунгусов, любили почесать языком, рассказывая изумленным слушателям, как не раз на берегах Енисея им приходилось встречать неведомого человека-призрака. Человек якобы тот никогда на разговор не шел, а быстро и почти бесшумно исчезал в чаще леса. Да так, что потом казалось будто его никогда и не было вовсе.

***

Сотник Рукин любил иногда потолкаться среди своих стрельцов, посидеть у костра, похлебать с ними из одного котелка, а иногда и выпив кружечку-другую браги, послушать байки бывалых людей.

Как-то, зимним вечерком, он вдруг завел разговор о таинственном старце.

– Слышал я вчера от казачков тех, что с Кайдаловым в Кетском остроге служили, байку ту занимательную, что нам Андрейка Фирсов поведал.

– Что ж тут удивительного? Они ж почитай с Андрейкой там и были. Или что новенького слышал, о чем Андрейка умолчал? – Поднял голову Петр.

– Да нет вроде, все так. И про старца седого и про медведицу. И послы остяцкие, что от Намака приходили, то же самое говорили. Якобы живет там кто-то из русских и уже давно живет, да вроде и не один. Ты сам-то раньше об этом ничего не слышал? – Черкас внимательно глянул на атамана.

– Нет. – Буркнул Петр. – Некогда мне всякие байки слушать и ты такие разговоры не поощряй.

– А вот еще остяки говорили, – не унимался Черкас – что там, в тайге, живет какой-то то ли шаман, то ли колдун. Ему вроде уже много тысяч лет от роду и он, якобы, видел самого Иисуса Христа.

Ну что ты несешь, Черкас? – Замахал руками Албычев. – Откуда им-то про Иисуса Христа знать, сам посуди. Там тунгусы одни, да зверье дикое. – В душе Петр давно уже сопоставил услышанное, от Андрейки Фирсова, с тем, о чем поведал ему тогда приезжий монах. И получалось, что монастырь тот или скит на Енисее все-таки существует.

***

Еще по осени все лодки, струги и дощаники по приказу Петра, были разобраны на доски и часть этих материалов перенесена по тропе к речке Тыи.

Остальные доски и другой ценный груз Албычев планировал доставить туда весной, как потеплеет. Осенью времени не хватило, все были заняты на строительстве острога, да пополнением запасов продовольствия.

И вот в апреле группа служивых, в количестве тридцати человек, отправилась туда с пятью большими санями гружеными досками. Экспедицией вызвался руководить сам сотник Рукин. Из-за отсутствия лошадей сани тянули и толкали сами люди. Они частенько проваливались в снегу, цеплялись за коряги и поваленные на землю лесины. Казаки злились, ругались сквернословно, но сани тащили. Особенно доставалась тем, кто шел впереди. Следом за обозом по снегу тянулась глубокая снежная борозда.

– Ничего, ребята, – подбадривал сотник – наш след теперь подмерзнет и следующий караван уже легче пойдет. Надо отдать должное люди не роптали и не отлынивали, только бранились и матюгались. Все понимали, иначе никак.

***

Через трое суток поздно вечером отряд вернулся в острог. Уставшие, мрачные, как будто, чем-то подавленные казаки и стрельцы молча разбрелись по своим избам и землянкам.

– Спалили наши плахи. – Обламывая с бровей, усов и бороды ледяные сосульки обронил Черкас, устало опускаясь на корточки возле затухающего очага.

– Как спалили? – Вскочил на ноги, собравшийся было уже спать, Петр. – Кто?

– Да кто ж это знает? – Пожал тот плечами.

– Что же это? Неужели тунгусы сожгли?

– Зачем националам доски жечь? Они скорее бы с собой их унесли, чем сжигать. Доски хорошие в любом деле сгодятся, и время у них на это было предостаточно.

– Это верно. Но кто же тогда?

– Есть у меня на этот счет некоторые мыслишки, – Черкас налил себе кружку горячего смородинового чая. – Как думаешь, Петр, наш острог на Енисее кому помешать может?