На её красно-оранжевых перьях мягко мерцал чародейский огонь. Он отражался в зеркалах, играл бликами на звеньях цепей и бился радужными лучами в гранях драгоценных каменьев. От этого зрелища захватывало дух. Оно завораживало не хуже иной магии.

Дверца клетки была приоткрыта, но птица не улетала, даже не пыталась покинуть пределов узилища, будто бы пленницей не была вовсе. Но это многое объясняло, к примеру, то, что все прошлые ночи Жар-птица улетала в соседнее царство, чтобы поклевать там чужие царские яблоки. Вероятно, потеря пера из хвоста немного умерила её аппетит.

Ярга подошла на цыпочках ближе, очень осторожно и тихо, чтобы не разбудить птицу и чтобы не коснуться ненароком ни одной вещи в помещении.

Волк велел отыскать большой платок с вышитым на нём спящим глазом. Он сказал, этим заколдованным платком царь покрывает клетку, чтобы Жар-птица спала. По словам Волка, его соткали три берегини для самой богини Мораны. Его она набросила на спящего Велеса, когда решила сбежать от него из Нави в Явь к другому богу. Откуда этот платок взялся у Афрона, не знал даже Серый Волк.

Искать колдовскую вещь долго не пришлось. Платок лежал поверх распахнутого сундука с шелками и парчой. Был он большим, как одеяло, и пёстрым, как летняя радуга. По краю серебряными нитями свисала бахрома с ладонь длиной. А в самом центре действительно был вышит громадный спящий глаз с чёрными ресницами, такой жуткий и настоящий, что чудилось, будто он вот-вот распахнётся.

Ярга медленно подняла платок, чтобы ненароком не стянуть ничего более, расправила его перед собой и прокралась к клетке.

Жар-птица встрепенулась, а Ярга опасливо прикрылась растянутым платком. Она даже не успела понять, заметила ли её пичуга. В следующий раз, когда девушка взглянула на птицу, та снова крепко спала. Пришлось затаить дыхание, чтобы двигаться совсем бесшумно.

Ярга просунула обе руки с платком в клетку и накинула его на пернатую узницу. Жар-птица запоздало дёрнулась, пытаясь вырваться, но Ярга уже ловко обернула её платком и держала крепко, словно пойманную на дворе курицу. Птица дёрнулась пару раз и затихла – похоже, чудесная накидка действовала. А её немалый размер позволил укутать пернатую красавицу так, чтобы спрятать огненные перья и не привлечь ненужного внимания во время побега.

Поглощённая этими мыслями, Ярга так обрадовалась, что позабыла о всякой осторожности. Она порывисто развернулась на пятках, чтобы поспешить к выходу… и задела локтем распахнутую дверцу клетки.

В тот же миг царская крепость наполнилась оглушительным звоном тысячи колокольчиков. Им вторил огромный колокол на главной сторожевой башне:

– Бом-бом-бом! – разносилось через равные промежутки времени, словно бы охранное колдовство кричало во всю глотку: «Вор-вор-вор!»

Этот звук заставил Яргу понять всё значение выражения «леденящий ужас». Так страшно ей не было никогда прежде, даже в Дремучем лесу лицом к лицу со слугами Велеса. Она мысленно прокляла себя за неуклюжесть, перехватила птицу покрепче и рванулась к дверям.

Бах! – решётка рухнула за спиной, закрыв выход на балкон.

Бах! – вторая решётка поднялась из пола прямо перед носом, заперев сокровищницу.

На лестнице раздались крики и топот ног. Ярга попятилась. В отчаянии она принялась озираться в поисках путей к отступлению или хотя бы способов защитить себя, но здесь не было ничего полезного, кроме никчёмных безделушек.

Спустя ещё мгновение мозаичные двери распахнулись наружу, а за обратной стороной решётки оказалось сразу пятеро стражников с оружием наперевес. Судя по выражениям их лиц, они ожидали увидеть отъявленного преступника, безумного и отчаянного, а не обомлевшую от страха девицу, которая прижимала к себе завёрнутую в платок Жар-птицу, как мать прижимает к груди дитя.