На мой крик прибежала бабушка. Увидев меня, лежащего поперёк кровати с искажённым от спазмы лицом, она заохала и принялась укладывать меня на место, подтыкая со всех сторон одеялами. Оправившись от боли, я показал ей письмо. Она просияла, но тут же растерянно посмотрела на мою ногу.

– Акимка, а как же ты, голубчик, будешь учиться, когда ты не можешь на ногу ступить?

Она села на край кровати, взяла меня за руку и мы оба задумались. По её встревоженному взгляду куда-то вперёд и чуть наверх я понял, что она тоже подумала о том, что и я – отчего-то Господь не хочет видеть меня студентом академии. Но вот отчего? Ответа на этот вопрос ни у неё, ни у меня не было.

Дни мои опять потекли серой, невыразительной чередой. Бумага о моём зачислении в академию пришла, как и обещал Костин отец, через день курьерской почтой. В сопроводительной записке ректор Чесальников сухо извинялся за ранее допущенную ошибку в ведомостях и ссылался на нерадивую работу секретаря приёмной комиссии академии г-на Звынкова, Е. П. Я не знал, кто такой Звынков, Е. П., но мне уже было не до него. Было ясно, что даже если я встану на ноги и смогу двигаться, то только на костылях, и потом, возможно, буду хромать всю жизнь, как Лесовой с его деревянной ногой. И потому об учёбе пока не было и речи.

– Теперь мы с тобой будем оба как пираты, – пытался подзадорить меня Лесовой, вспоминая, как я сравнивал его с Джоном Сильвером. Лесовой приносил мне корзинки с душистыми яблоками, дикой малиной, охапками берёзовых листьев – это чтобы бабушка делала мне настой от воспаления костей, – и кусочками древесного гриба чаги, завёрнутого в холщовый мешочек. Лесовой говорил, что этот гриб помогает даже при чёрной немочи. Пётр Петрович рассказывал смешные истории про лошадей, например, как Русалка не хотела принимать лекарство от паразитов и, напоминая вредную, ворчливую старуху недовольно фыркала и пятилась от ведра с горьким раствором до тех пор, пока не свалила часть забора своего стойла, после чего сама жутко перепугалась и понеслась прочь. Насилу он её поймал. Визиты Лесового и игра с бабушкой в лото на какое-то время помогали мне забыть о горестном исходе моих каникул, которые, судя по всему, могли продлиться годы.

Радость от решения о моём восстановлении в правах студента академии постепенно сменилась горьким разочарованием. В конце концов, получалось, что это не я сам поступил и что это не справедливость восторжествовала, потому что я сдал экзамены на отлично, а только потому, что Костин отец лично знал ректора Чесальникова, а я – дружил с Костей. Могло статься, что ректор просто поддался на уговоры Дмитрия Сергеича исключительно из уважения к нему или потому, что тот пригрозил ему инспекцией. Ведь кто-кто, а профессор Конькович знал о пристрастии Чесальникова к фруктовым наливкам и его полном несоответствии занимаемой должности… Таким образом, не знай я Костю, бумаги никто не потрудился бы пересматривать, и я снова чувствовал себя тем, кем и был для них, – изгоем, басурманцем, безотцовщиной, японской кукушкой, которой я родился и продолжал быть, несмотря на мои глубокие познания в области геометрии, естествознания, риторики и иностранных языков.

Мало-помалу опухоль на больной ноге спадала, и, хотя проволочную шину пока не снимали, я стал понемногу вставать с кровати и мелкими шагами, на костылях, медленно передвигаться от кровати до окна и назад.

Август выдался сухим и жарким, у меня в комнате было душно, и меня было решено переселить в спальню маман, окна которой были с северной стороны. Последнее время днями и неделями её не было дома, бабушка говорила, что мама хочет поступить на службу, и вскоре мы узнали, что ей предложили работу в каком-то городском архиве в Смоленске. Она уехала. Потом мы получили от неё открытку, что с ней, Слава Богу, всё хорошо и что она сняла две меблированные комнаты на улице Богоявленской, и что хотя жалованье назначили мизерное, служба помогает ей не чувствовать себя приживалкой в собственном доме на шее у пожилой матери. А мне почему-то показалось, что она уехала из дома из-за меня. Может, ей было слишком горько видеть меня таким неудачником, на костылях? Особенно после того, как она познакомилась с Костей.