Насколько трудным для обновленной Японии оказался Срединный Путь, свидетельствует смерть Тококу, который покончил с собой в 1894 году. По той же причине почти полвека спустя ушел из жизни и Акутагава Рюноскэ: «Лягушка, прыгнувшая в старый пруд в саду, разбила столетнюю печаль. Но лягушка, выпрыгнувшая из старого пруда, может быть наделена столетней печалью». (Отрешенное хокку Басе: «Старый пруд! // Прыгает лягушка, // Звук воды», но в этом хокку нет отчаяния.)

Илл. 45. Тотоку Байдай (1749–1804). Пейзаж. Период Эдо, XVIII век. Национальный музей, Токио

Наступило время разочарований в возможности «свободы, равенства и братства». В 1893 году начинающий писатель Куникида Доппо, почитатель Карлейля и Эмерсона, писал в дневнике: «Общество отравляет меня. Убивает душу. Разве дьявольская сила общественной жизни не делает человека жертвой славы и позора, богатства и нищеты? Разве не закрывает глаза нашей души? Человек видит только то, что лежит на поверхности, а скрытые в природе Красота и Истина ему недоступны». Как и Китамура Тококу, он верит во взаимное притяжение культур Запада и Востока. В Предисловии к сборнику стихов «Песни одинокого странника» «Доппогин» (отсюда его псевдоним – Доппо) говорит о встречном движении духа, который одних приподнял, других вверг в пучину отчаяния. «В наших жилах течет кровь, унаследованная от годов Тэмпо (1830–1844). В душе горят мысли и чувства Востока, в науке же мы приняли европейское крещение. И вот в нашей маленькой груди столкнулись мысли и чувства Востока и Запада, то, что унаследовано от предков, и то, что дало нам образование. По утрам, любуясь небесной радугой, я читаю вслух стихи Вордсворта. По вечерам, прислушиваясь к звону колокола, тоскую о поэзии Сайге»[125].

Действительно, не прошло и двух десятилетий после реставрации Мэйдзи, как писателями овладело чувство ностальгии, тоски по прошлому. Любовь к старине объединила членов «Общества друзей тушечницы» («Кэнъюся»), но их успех оказался недолгим. Не потому ли, что отступили от Срединного Пути? В статье «Отшельник Кое» (Одзаки Кое – глава «Кэнъюся») Доппо упрекал писателей Кэнъюся в том, что отвергая западные традиции, они утратили и собственные. Для Кое человек – лишь часть общества, вне прошлого и будущего, вне Природы. «Кое, говоря о человеке, отбрасывает мир, в котором он живет. Вордсворт, думая о человеческой жизни, не забывал о Природе и обо всем человечестве. Поэтому у него и получались такие стихи. Но глубже, чем кто-либо другой из писателей XIX века, проникал в корень человеческой жизни Тургенев. Черпая материал из обыденной жизни, он показывал человека в единстве с великой Природой»[126].

Еще в 1881 году публицист Токутоми Сохо (брат писателя Токутоми Рока, почитателя Толстого) в организованном им журнале «Друг народа» писал: «Люди старшего поколения, покачиваясь в повозке прошлого, сходят со сцены. Зато молодежь новой Японии, оседлав коня грядущих дней, стремительно въезжают на арену будущего. Идите вперед, молодые энтузиасты, ратующие за преобразования! Они не только не нарушат общественный порядок, а, напротив, укрепят его. Современные потребности рождают современных людей. Новая жизнь требует новых деятелей, а новые дела требуют, чтобы на них смотрели новыми глазами. Вот почему мы начали издавать журнал „Друг народа“»[127]. Но уже несколько лет спустя возникло движение за сохранение национальной самобытности – против европеизации, грозившей обезличить Японию.

Признанный во всем мире писатель Акутагава Рюноскэ пытался соединить западную культуру с собственной, но и его одолевало чувство раздвоенности. В «Диалоге во тьме» он писал: «Мы утратили дух Середины, чему нас учил мудрец Древнего Китая». Под мудрецом он имел в виду Конфуция: «О Шунь! Небо отметило тебя. Твердо придерживайся во всем Середины! Когда страна страждет, блага Неба кончаются» (Луньюй, 20, 1). Не следуя Срединному Пути, нельзя достигнуть счастья. В «Словах пигмея» Акутагава пишет: «А если и достигнешь, такое счастье обернется злом, как если в жаркий день поддерживать огонь или в холод обмахиваться веером».