Еще в 1857 году ученый Охаси Дзюндзо предупреждал соотечественников: «Огонь и вода – это Ки (энергия, кит. Ци). Процесс горения и течения – тоже Ци. Но что вода течет, а не горит, и что огонь горит, а не течет – по закону двуединой природы, это действие Ри (кит. Ли). Но если Ци разрушить, то и Ли исчезнет. Анализом Ци европейцы разрушили Ли, и потому их науки превратили Человечность, Справедливость, Искренность и Преданность в пустые слова»[123]. Здесь есть над чем задуматься: одно без другого саморазрушается, как разум без сострадания, как наука без морали. В начале ХХ века публицист Таока Рэйун призывал знать западную литературу, но не забывать собственную. «Пусть существуют Библия и „Фауст", Данте и Шекспир. Но существуют так же Упанишады, буддийские сутры, китайская поэзия Ли Бо и Ду Фу, наряду с японской прозой Кэнко-хоси и Бакина. Используя сильные стороны другой литературы, возвеличим собственную». При этом он резко выступал против западной цивилизации и тоже называл ее дьявольской. «Мы говорим – просвещение! Мы говорим – цивилизация! Но ведь они превращают человека в машину, морят голодом и умерщвляют. Так не говорите же, что в нашем мире есть Истина, Справедливость. Как и раньше, сила выше слабости, богатство выше бедности».

Раньше японцы не могли так же открыто выражать свое недовольство, как, скажем, японский социалист Котоку Сюсуй, почитатель Лао-цзы, Конфуция, Мэн-цзы. В статье «Сущность социализма» (1903) и он задается вопросом: «Совместимы ли принципы Человечности, Справедливости, Искренности с миром современной цивилизации? Вот вопрос, вот загадка сфинкса, заданная ХХ веку. Разгадает – жизнь, не разгадает – смерть. В этой загадке – судьба человечества»[124]. Похоже, что человечество до сих пор не разгадало загадку сфинкса, не осознало значение предустановленной Морали, организующей жизнь на разумных началах. В 1911 году Котоку Сюсуй казнили «по делу об оскорблении трона». Еще в 1890 году вышел «Императорский рескрипт о воспитании», напоминавший о сыновней почтительности, почитании божественных предков – тех начал, которые заложены в традиционной Основе, несовместимой с «движением за свободу и народные права», на которое уповала интеллигенция 80-х годов XIX века.

Илл. 44. Иероглифы «Ямато» – «великое Равновесие»

Поистине, все зависит от Соответствия месту и времени, от закона подвижного Равновесия – Ва (так назвали японцы свою страну в древности: «Ямато» – два иероглифа: «Великое Равновесие»). Нарушается Равновесие, Соответствие месту и времени – начинается разброд. В период Мэйдзи столкнулись противоположные тенденции: с одной стороны – любители старины, с другой – сторонники модернизации, просвещения на европейский лад. Особой популярностью пользовались книги Фукудзава Юкити: «Все о странах мира» (1869), «За развитие науки» (1872), «Общие сведения о том, что такое цивилизация» (1875). Заголовки книг говорят сами за себя. Японцы пытаются освоить европейские понятия, ранее им не знакомые. Молодежь с восторгом принимала новые идеи, веру в прогресс, а умудренные опытом литераторы потешались над подражанием всему европейскому, пародировали новшества. Канагаки Робун высмеивал противоестественную для японцев европейскую моду в повести «На своих двоих по Западному миру». Герой задается вопросом: «А не является ли нынешняя мода на все европейское лишь простым изменением внешности?»

Так оно и было. Изменения не затронули глубин сознания японцев. По крайней мере, мало кого удивил вышедший в 1890 году «Императорский рескрипт о воспитании», напомнивший о почитании тех, кому Небом предназначено управлять страной. Поэт-романтик Китамура Тококу выступил не только против слепого подражания европейцам, но и против реставрации прошлого. В статье 1893 года «Народ и мысль» он писал: «Пришедшие извне чужеродные силы нам не годятся. Не годятся и отжившие свой век силы минувшего. Но нам не хватает творческих, созидательных сил. Народ, населяющий страну, должен обладать своими духовными ценностями, которые, объединяя его, созидают нацию. Общие духовные ценности, черты характера, являются источником, питавшим на протяжении тысячелетий творчество народа. Народ действует как единый человек; в нем живет воля, в нем живет стремление к свободе, стремление сохранить свою волю в пределах своей страны».