Итак мы отправились. Все кричали нам прощальные приветствия, махали платками или шлемами. Когда мы спускались вниз по холму и ехали деревней все, попадающиеся на встречу, почтительно кланялись нам. Только оборванные мальчишки за околицей встретили нас громким хохотом, комками грязи и насмешливыми восклицаниями.

– Смотри, какие уроды! Чучелы! – кричали они.

Я по опыту знаю, что мальчишки везде и во все времена были одинаковы. Они ни к кому не чувствуют почтения и никого и ничего не боятся. Они кричали – «проходи, проходи!» пророку седой старины, который смирно шел своей дорогой, они дразнили меня, исполняющего священную миссию средних веков, совершенно также поступали они и во времена Бухенанского управления. Последнее я особенно хорошо помню, потому что был среди них и помогал им. У пророка были медведи, которых он пустил на мальчишек, а мне нужно было самому слезать с лошади, чтобы сражаться с ними, но я не решился на это, потому что без посторонней помощи не влез бы опять на лошадь. Плохо жить в стране, где не существует машин для поднятия тяжестей.

Вольно, легко дышится за городом. Было так хорошо среди лесной глуши это свежее утро ранней осени. С вершин холмов мы видели прекрасные зеленые долины, сбегающие вниз, с струящимися по ним ручейками, с группами деревьев там и сям или с громадными одинокими дубами, широко раскинувшими свои ветви и набрасывающими всюду темные пятна тени. А спускаясь в долины, мы смотрели на ряды холмов на горизонте, с вершинами, исчезающими в голубом тумане. Время от времени вдали мелькали белые или серые волнистые очертания зубчатых стен замков. Мы пересекали широкие просеки, блестящие от росы, бесшумно скользя, как тени, по мягким подушкам торфяной почвы. В сладкой дремоте проезжали мы, окруженные сказочным зеленым сиянием солнечных лучей, проникающих сквозь густую листву деревьев, а у ног наших играли и резвились чистые, холодные струи ручейков, прыгающих по мелким камням и убаюкивающих нас нежной гармоничной музыкой. А порой свет оставался позади нас, и мы погружались в торжественный и таинственный мрак вековых лесов. Где-то пели невидимые птицы, стучал дятел об ствол, жужжали насекомые, а над головой сплетались густые ветви, не пропуская ни луча солнца. Тайна окружала нас, пока вдали не начинали показываться проблески света.

Три или четыре раза переходили мы таким образом от мрака к свету. Прошло уже около двух часов по восходе солнца, и утренняя прохлада сменялась удушливой жарой. Был один очень длинный промежуток, который мы проехали под палящими лучами солнца. Любопытно, как мелкие раздражения постепенно растут и делаются все более и более назойливыми после того, как на них обратили внимание. Обстоятельство, на которое я совершенно не обратил внимания вначале, вдруг стало теперь ощутительным и неприятным. Первые десять или пятнадцать минут я чувствовал, что мне нужен носовой платок, но не обратил на это внимания и не позаботился достать его. Я ехал себе дальше и говорил себе, что об этом не стоит думать. Но теперь я особенно ясно почувствовал необходимость платка, наконец, я потерял терпение и просто-напросто выругался.

– Черт бы побрал того человека, который выдумал платье без кармана!

Мой платок, видите ли, был у меня в шлеме вместе с другими вещами. Но шлем был так остроумно устроен, что без посторонней помощи не было возможности снять его. Мне не пришло этого в голову, когда я надевал его, да я и не знал об этом. Я предполагал, что где-нибудь должны быть особые приспособления для таких необходимых вещей. А теперь потребность платка делалась все настоятельнее и, вероятно, именно потому, что не было возможности достать его. Всем, вероятно, известно, что вещь, которую не можешь иметь, становится наиболее нужной. Мои мысли все время вертелись вокруг платка, который был в шлеме, воображение рисовало себе этот платок, а липкий соленый пот катился со лба в глаза и по всему лицу. На бумаге все это кажется такой безделицей, а между тем, я испытывал настоящее бедствие. Я бы не говорил так, если бы этого не было. Я давал себе клятвы иметь на будущее время ридикюль при себе, пусть это будет смешно, пусть говорят, что хотят. Без сомнения, железные болваны Круглого Стола сочтут это позором и поднимут целый гвалт, но мне все равно, дайте мне сначала удобства, а потом уж стиль. Мы ехали рысью и по временам поднимали сухую пыль, которая попадала мне в нос и заставляла меня чихать до слез. Конечно, я говорил то, что не должен был говорить, не отрицаю, но ведь и я тоже человек. Кажется, мы никого не могли встретить в этих глухих местах, даже чудовищ. А в таком настроении, в каком я был, не дурно было бы встретить чудовище, особенно с носовым платком. Большинство рыцарей, конечно, постарались бы прежде всего отнять у него оружие, а я бы отобрал мануфактурный товар, а железный и медный пускай остается при нем.