– Правда-правда?

– Клянусь! Ты как думаешь, почему я перестала бычить против Градского? Не потому, что смирилась с твоим решением, ты меня знаешь. Меня подкупил именно он. Его отношение.

Доминика вздохнула, но уже с каким-то радостным возбуждением. Даже слегка улыбнулась, сжимая руки сестры.

– Так что он тебе сегодня сказал?

– Хочет, чтобы я была только его. Ну, а я, естественно, потребовала, чтобы и он был только со мной.

– И?

– Согласился, – уже настоящая широкая улыбка растянула губы Ники.

– И? Все же хорошо, нет?

– Теперь я переживаю, как именно все будет? Мм? – взволнованно откинула волосы за плечи. – Он ведь ничего больше не обещал и не предлагал. Мы по-прежнему только друзья. Я даже не знаю, как вести себя теперь?

– Не накручивай наперед. Действуй по ситуации.

– Думаешь?

– Знаю.

Ощутив колоссальное облегчение, Ника с благодарностью потянулась к старшей сестре и крепко обняла ее.

– Спасибо большое!

– Всегда пожалуйста, Никуша. Ты же знаешь, что можешь мне все рассказывать и в любой момент попросить совета?

– Да, знаю.

– Супер.

– Раз вопрос закрыт, давайте по норам, крольчихи, – сонно пробурчала Руся, перекатываясь на другой бок.

А потом была Пасха. Градский без приглашения и какого-либо предупреждения заявился к Кузнецовым домой. Мать с отцом с некоторым недоумением, но все же радушно принимали друга самой младшей дочери. За праздничным обедом без назойливого внимания приглядывались к парню, задавали какие-то вопросы. Сергей давал прямые ответы, пробовал все, что суетливо предлагала ему мать Кузнецовых, и практически беспрерывно смотрел на сидящую перед ним Доминику. Ей же от переживаний кусок в горло не лез! Даже любимый творожный кулич не вызвал должного гастрономического интереса. Щеки пылали жаром, руки подрагивали, в горле стоял ком.

И она, конечно же, на нервной почве все испортила.

– Мам, хватит уже его закармливать. Он не свататься ко мне приехал. Он просто друг.

Кузнецовы-старшие выпрямились и замерли, Аля с Русей прыснули смехом, и только Сергей остался невозмутим. Лицо абсолютно ничего не выражало, вот только взгляд – его Доминика запомнила надолго.

– Ника, что за бестактность?! Веди себя прилично, дорогая, – с улыбкой пыталась загладить неловкость Светлана Константиновна. – Простите, Сергей.

– Все нормально. Мне бестактность Кузи нравится.

– Кузи? – Андрей Иванович едва не подавился утиной грудкой.

– Я только хотела, чтобы вы все перестали напрягаться, – смущенно затараторила Ника, беспокойно жестикулируя. – Он такой же гость, как, например, Васятка.

– Ладно. Мы поняли. Друг. Не напрягаемся, – с той же улыбкой заверила мать, ловко подхватывая опрокинутый дочерью бокал.

– Мам…

– Ну, тихо уже, Никуша. Все нормально. Правда, Сергей? Вы же не свататься приехали?

Губы Градского растянулись в улыбке, едва он увидел парализованную от ужаса Кузю.

– Нет. Но что-то мне подсказывает, настанет еще и этот день.

– И очень хорошо, – подхватил Андрей Иванович. – А то, пока Васятка вырастет из своих компьютерных игр, Ника состариться.

Доминика вздохнула, прикрыла глаза и сжала пальцами переносицу.

– Супер! Обалдеть, ситуация!

– Но вы все же не спешите, – мягко засмеялась Светлана Константиновна. – Мы Алю в августе замуж выдаем, – добавила для Сергея. – Через год делаем ставку на Русю. А вам, ребята, придется подождать.

Ника сдержанно извинилась, поднялась и вышла из-за стола. Градский нагнал ее в дальней комнате, которая не сильно отличалась от жилища Кузнецовых в общежитие. Три кровати, три письменных стола, плакаты, пробковые доски, комод и шкафы. Отсутствовал только кухонный уголок.