Сколько же сил уходило, чтобы прятать эти чувства... Потому и выходило, что моментами звучала недовольно, отталкивающе и сердито.

 Но стоило ему взять ее за руку, посмотреть в глаза – все отступало. В такие мгновения он как будто принадлежал только ей одной.

Доминика понимала, что у Града натура бл*дская, и ей, даже если заинтересует его в сексуальном плане, не на что надеяться. А все равно зависала в своих мечтах. Стремилась быть с ним каждую минуту, как ни пыталась себя отвлечь учебой, репетициями и книгами. Написала даже график, в котором Сережа значился только по «святым» четвергам и воскресеньям, но он перестал спрашивать и начал появляться без предупреждения.

Время, проведенное с ним, переходило в трепетные воспоминания, которых очень быстро становилось мало.

Хотелось чего-то большего…

Как бы глупо, отчаянно и безнадежно это не выглядело, она любила его каждой клеточкой своего тела.

И скорее всего, если открыть все, что спряталось в душе, Доминика влюбилась в Градского с первого взгляда. Невзирая на его грубость, жесткость и бессердечность. Это просто случилось. Так же внезапно, как происходят стихийные бедствия. Горные породы сместились – почва бесповоротно изменилась. Возврата к  прошлой форме не произойдет никогда. Только дальше – к чему-то новому.

– Ты почему такая красная? Заболела?

Перед Никой возникло взволнованное лицо старшей сестры. А ведь она даже не заметила, как та вернулась домой.

Рука Али прижалась к ее лбу.

– Перестань, – негодующе выдохнула. – Без тебя настроение никакое.

– Почему? Что случилось?

– Ничего. Просто, как увидела тебя, возникло желание лечь и умереть!

– У-у-у… – Алина присвистнула. – Да ты совершила невозможное! Вернулась в свою тринадцатилетнюю оболочку.

Склонившись над Никой, коснулась холодной рукой ее голой шеи.

– Что ты делаешь? – взвизгнув, подпрыгнула.

– Пойдем, Кузя. У меня есть все, чтобы поднять твое настроение. Сгущенка, булочки и шоколад.

Младшая действительно поднялась. Уставилась на сестру с обидой и возмущением.

– Почему ты назвала меня Кузей?

– А что? Прикольно.

– Прикольно? Так назови меня еще гномом! Или мурзилкой!

– Мне еще нравится Плюшка. Как нельзя лучше тебе подходит, сладкоежка. Град, как оказалось, весьма внимателен и фантазией не обделен.

– Знаешь что?

– Что?

Дыхание бессильно вырвалось из губ Ники.

– Готовь уже чай. И три ложки сахара мне положи.

– Слава Богу, ты передумала худеть!

Ника кисло улыбнулась.

– После утренней овсянки мой желудок начал революцию к концу первой пары. На третьей, я думала, он сам себя сожрет! Пришлось даже уйти с последней пары, – приврала немного, но все сошлось, как нельзя лучше.

– Тебе совершенно незачем худеть. Я клянусь тебе! Ну, хочешь, у Града спроси?

Нику бросило в жар от одной мысли об этом.

– Ты с ума сошла! Как это я спрошу? Сережа, не думаешь ли ты, что у меня слишком большая задница?

Аля засмеялась, обнимая сестру за плечи.

– Какая же ты глупая, Ник.

– Спасибо! Очень приятно! Мало мне, что математик втоптал мою самооценку в пол. Еще дома такое выслушивать…

– Так ты из-за Ярового такая несчастная и злая?

– Угу, – снова соврала.

– Не обращай на него внимания. Он всех прессует. Это его жизненная неудовлетворенность. Видела, какой он никакой? И одинокий. Мне его даже жаль.

– А мне – нет. Ненавижу его!

– Бог с тобой, – прижала Нику крепче. – Он того не стоит. И, как бы он не исходил ядом, напишешь ты этот чертов экзамен на «отлично».

– Я знаю, – важно согласилась Ника.

И заулыбалась, наконец.

– Кстати, что там с физрой? Соглашалась бы на четверку... Серега тебе правильно сказал, в следующем семестре перекроешь.