– Не обижайся. Я тебя транспортирую на третий этаж. Ну, не обижайся, пожалуйста. Не смотри на меня осуждающе. Я как представил себе картину: тропических ящериц, поедающих тараканов, шевелящих усами. Твое лицо, обещающее кару владельцу живности.

– Уйду из спасателей, пойду в клоуны, если выживу. Ясно.

– Анечка, что ты хотела мне сказать?

– Ядовитые змеи дорогие и редкие. Может она с черного рынка в зависимости от количества ее яда. Кто из моих пациентов ее купил? Сумма то в долларах.

– К чему этот вопрос?

– Профессиональное. Просчитываю, кто завтра даст мне по голове. Я в штатском.

– Кто?

– Почем я знаю. Надеюсь не ты. С тобой целоваться приятно.

– Зачем мне это делать?

– Попридержи диагноз в секрете. Я прооперировала Павлушу. Для мести депутата рано. Он меня не видел. Не знаю, чем занимается твой «Воробей» и не хочу знать. Дозревшая глиома чаще всего встречается у детей и молодых взрослых, в возрасте до сорока подобна нереальной. Злокачественные опухоли склоны к рецидированию. Местный, отдаленный, регионарный. Бывает в труднодоступных местах. Хирурга нет, пациента нет.

– Я буду делать МРТ.

– Негативного влияния на организм нет, потому как нет лучевой нагрузки. Обследование никак не отражается на самочувствии, настроении или психике больного. Впервые устройство стали использовать в медицине в семидесятых годах. Ты можешь ставить меня на пол.

– Не хочу, – Роман улыбнулся.

– Я буду спать на тебе, а то я не поужинаю, – Анна зевнула.

– Пожалуйста, спи. Обойдемся без споров за главенство, – Роман помог ей изменить положение в его руках на прежнее.

– Нужно мне чье-то главенство.

– Ты не хочешь вставать на ноги?

– Нет. Когда еще меня как в сказке на руках поносят. Димка не мог дождаться сантехника. Видите ли, мое дело белить потолок и подбирать цвет кафеля. Собственность на квартиру. Мать его прописала, но не поделилась. У меня будет свое жилье от государства, я не пойму глубины его травмы. У него потому, нет ни обязанностей, ни прав. О наследовании мы забыли. Видно, мать бы он выкинул за МКАД. Ты хочешь со мной поспорить? О чем? Как мне спать?

– Я думал, ты захочешь встать.

– Рома, я спасатель. Я могу спать лежа, сидя, стоя. Зачем мне затевать с тобой споры?

– Я думал ты заядлая спорщица.

Она зевнула:

– Я спорю до хрипоты, когда есть смысл и основания, а не по причине ремонта или сна. Я тебе говорила о мясе?

– Да. Отбивная или котлеты?

– Что тебе больше понравится. На мясо у меня ограничений нет. Спасибо.

– Хорошо.

– Ага. Я сказала, я опоздаю.

– Я тебя дождусь, – Анна потерлась носом о его плечо.

– Мне надо попросить администратора, чтоб она мне вечернее платье застегнула, – Его хирург засыпала и отключалась в его объятьях.

– Выпей валерьянки от администратора. Я попрошу, чтобы она зашла к тебе часа через три с половиной.

– Да? Не поздно? Я валерьянку выпью.

– Как раз. Два часа поспишь, а потом будешь готовиться к вечеру, – Роман улыбнулся. Анна была права. Ее муж, делящий квартиру с матерью не был умным человеком. Он отнес спутницу в люкс и попросил об услуге у администратора Софьи на третьем этаже.

В отель на берегу Финского залива съезжались гости на банкет Шереметевых. Роман спустился с третьего этажа, вышел на веранду ресторана итальянской кухни отеля на воздухе и обговорил с официантом в накрахмаленной рубашке и фраке, подвязанным передником, стейк, запеченные овощи и рис для Калиновой к одиннадцати часам вечера. Он сел за один из столиков. Балтийское мелкое море сердилось: набегало невысокими волнами, бурлило и пенилось. В мае вода не нагрелась. Никто из бродящих по пляжу людей в студеную воду не заходил. Небо синело без облаков. Где-то среди них затесались фотографировавшиеся члены его семьи.