Вероника села на лавочку возле самого порога дома, грустно взглянув на симметричное лицо подруги.

– Короче, я подала документы в хабзу.

– Чё? Куда ты подала? В ПТУ? Ты что ё**”? Н***? – удивилась Вера, распахнув широко глаза.

– Вера, а что здесь такого удивительного?

– О***? Удивительно! Ещё как удивительно! Ты же никогда тупой не была, и я что-то не припомню, чтобы ты туда собиралась. Ты вроде как в Барановичи хотела в педагогический поступать, а потом в Минск. Ты ни хрена не перепутала? Где БГУ, а где ПТУ? Почему ты передумала? – допытывалась красавица, искренне возмущаясь.

– Да потому что, Вера, я гражданка Украины. Мама платное образование не потянет, а я хочу свалить отсюда. Ни за что не останусь здесь ещё на два года, – ответила Вероника и развела руками, рассекая пространство. – Не могу я больше всё это терпеть, ты понимаешь? Я устала, – призналась она, горько вздохнув.

– Ника, я всё равно не догоняю. А хабза – это выход, что ли? – уточнила подруга и присела рядом с ней, поправляя свои длинные волосы, убирая их на одну сторону.

– Вера, мне всё равно хабза светит. Не сейчас, так после одиннадцатого класса. Тогда какая, б***, разница? Лучше уже сейчас, чем терпеть Ваню ещё два года. Я больше не хочу каждый день видеть его перекошенную физиономию. Он меня задрал до смерти! Мне только маму жалко с ним одну оставлять. Но он-то её сын, она с ним мается, а мне за что такое счастье?

– Твой братец тебя продолжает доставать и по сей день, что ли? А ты говоришь, что многое поменялось? Где, б***?

– Тшш, Вера, хватит! Не матерись, пожалуйста, соседи услышат, – перебила бедняга, оглядываясь по сторонам, как запуганный зверёк.

– Да, ты чё, Ника? Мне глубоко пофигу на твоих соседей! – буркнула красавица и облокотилась о спинку лавочки.

– Ну, естественно, Вера, тебе пофигу. Просто я не хочу, чтобы соседи потом моей маме выговаривали. Они везде свой нос суют. Ещё не хватало, чтобы мама из-за меня краснела. Поскорее бы отсюда уехать. Ты не представляешь, как эта глухомань меня задрала. Что бы я ни сделала – моих стараний никто не видит. Даже мама через раз замечает. Я вообще молчу про Ваню или про малых. Маму ещё понять можно, мы с ней как белки в колесе. Она целыми днями пашет на вонючей ферме, ради несчастных копеек. А я дома порядки навожу. Только этот порядок никто не поддерживает. Относятся ко всему, как к должному.

– А почему ты одна пашешь? Ты что единственный ребёнок в семье? А чем Ваня занимается? – перебила Вера.

– Сейчас скорее всего с друзьями поехал «тёлок» снимать, как они это называют.

– А, значит, скотина ищет себе подобных. Тебе запрещает гулять, а сам баб меняет, извини, б***, как носки. Сидишь здесь в этой клетке, как затворница. Смотри из-за него всю жизнь не проморгай! Глеба уже из-за него профукала, а какая любовь была.

– Вера, я тебя умоляю. Какая любовь? Есть человек, которого я люблю гораздо больше. И, поверь, этот человек мне дороже всего на свете.

– Ты сейчас о ком говоришь, Ника? Я чего-то не догоняю. Об Антоне, что ли?

– Ты гонишь, Вера? Я о маме говорю. У неё был микроинсульт недавно, и я больше всего переживаю, чтобы он не повторился снова. Ты не представляешь, как я боюсь её потерять.

– Какой кошмар!

– Да, не то слово, Вера, – вздохнула Вероника.

– Ваня своими скандалами её каждый день практически доводит. Нет ни дня, чтобы он не выносил ей мозг. Ещё не хватало, чтобы из-за меня ей от Вани доставалось. У неё давление постоянно скачет. Б***, я как на пороховой бочке живу. Всё время трясусь за неё.

– П***, веселуха! Ника, я х*** с твоего братца! Я поражаюсь, что его это, ни х***, не волнует! Он что ё*** совсем? Как можно быть таким п***?