Вероника не стала больше сгорать от стыда и ждать сочувствия от женщины. Она молча поднялась и взяла свой аттестат из её рук. Уже сидя на диване в своём доме, девушка могла выплакаться в одиночестве и выговориться хотя бы в пустоту. Сердце разрывалась внутри. Она рыдала в свою подушку, возмущаясь от досады:

– Да сколько слёз я буду в тебя лить? Кто виноват… Представляю, как надо мной будут смеяться одноклассники. Променять мечту… Не стать мне переводчицей… Не видать мне Европу… Какой английский? Обычная швея… Вот позорище! Можно теперь забыть о путешествиях по миру. Какой смысл жить, если мои мечты не сбываются и вряд ли уже сбудутся? Зачем жить, если я никогда не поступаю так, как хочу?

Листва клёна во дворе зашумела от порыва тёплого ветра, ворвавшегося в дом. Вероника словно почувствовала его поддержку. Она поднялась со старого скрипучего дивана, и принялась поправлять тюль на распахнутом окне.

– Ещё мух мне здесь не хватает! Достали уже! Сначала на навозе сидите, потом по столу бегаете! Бациллы мне свои носите! Как будто нам с мамой делать нечего, как вас выгонять и отлавливать!

Таким образом Вероника отвлеклась от своей печали. Смахнув слёзы, девушка увидела на полке синюю тетрадь со своими стихами. Она взяла её в руки и открыла. В глаза бросились строчки:

«Пусть за окном будет ночь,

А в душе твоей морозы.

Грусть, печаль гони ты прочь

И не плачь, сдержи ты слёзы.

Всем трудно жить теперь.

Ты лишь собою оставайся!

Всё будет хорошо, поверь!

Доверяй себе и не сдавайся!»

Вероника закрыла тетрадь и вернула её на место. Затем громко выдохнула и подошла к зеркалу, чтобы привести себя в порядок.

«Всё будет хорошо, главное, в это верить. Прям как в сказке «Золушка». Но я же не в сказке!» – вздыхала она, вглядываясь в своё отражение. На неё смотрела шестнадцатилетняя девушка, которая выглядела очень несчастной и усталой. Черты лица были притягательными, но не нежными и не милыми, как ей казалось. Она имела собственные, завышенные стандарты красоты, и не могла себя объективно оценить. Свою внешность она считала ничем не привлекательной и уж точно не особенной. Нос был не идеальным, с веснушками. В семь лет девочка стала замечать горбинку и изменения на своём лице. Оно вытянулось и превратилась в худощавое и овальное. Со стороны кожа выглядела бархатной, но Вероника не чувствовала гладкость и нежность под пальцами. Единственное, что ей нравилось, так это глубокий взгляд карих глаз с длинными ресницами.

«А ведь могло быть и хуже с моим-то везением», – подумала она, развернувшись боком перед зеркалом. Девушка оценила свою фигуру и лицо в профиль, нахмурив брови.

«Нет, но жить можно! Нашла проблему. Рост у меня не тот. Ноги не от ушей. Не модель, что тут скажешь? Что теперь делать? Хорошо, что хоть талия есть. Вроде, как плоский даже живот. И, между прочим, ноги ровные. Ладно, прорвёмся.

Вероника взяла расчёску и собрала свои блестящие светло-русые волосы в высокий хвост.

«К чему не подкопаешься, так это к бровям. Ну, может быть, и к губам. Ай! Я всё равно буду счастливой! А что ты здесь делаешь? Вообще тут ни к месту», – бурчала она, снимая с зеркала атласную ленту с выпускного. Скрутив в клубок и, закинув в ящик с шарфиками, девушка заметила лёгкий парео из шифона ярко бирюзового цвета. Она вытянула его из стопки и накинула на одно плечо.

«Вау! Какой красивый цвет! Он мне к лицу. Может, у этой профессии всё же есть какие-то плюсы», – задумалась Вероника, улыбаясь и наматывая на себя шарф.

«Хм, а ведь я смогу шить себе одежду или даже перешивать. Весь чердак забит старыми вещами. Нужно туда как-нибудь наведаться, но не сейчас. Я всё равно шить ещё не умею. Но как только научусь, точно буду всегда красиво одета. Да! Сто пудов! Так и будет! Мне ещё многие позавидуют».