Сменщик Фрунзика, видя странные перемены в клиенте (то человек чуть не плачет, то его раздирает истерика иного рода), сопоставил эти факты с утратой мужчиной жены, понял, что имеет дело с глубоко больным и стал куда-то звонить. Говорил по телефону коротко, сухо, по-армянски. Когда закончил, то выбежал вслед за неадекватным клиентом. Догнал Яшу на улице, записал его адресные данные. Еще раз извинился за действия напарника, пообещал исправить оплошность и удалился.

На следующий день, когда обретший ровность духа и эмоциональный покой художник уже собирался в интим-салон за новой резиновой женщиной, в дверь позвонили.

На пороге стоял черноглазый мальчик и держал в одной руке коробку из-под обуви, а в другой черный непромокаемый пакет. Он спросил у Яши – по правильному ли адресу он попал? Получив утвердительный ответ, передал в руки художника посылки и быстро убежал.

Первым делом Яша вскрыл пакет. Там была – ОНА. Даже без положенной по инструкции дозы воздуха в одну атмосферу были видны изменения в облике куклы. Кобальт в глазах совсем переродился в оттенки серого, точно так же утратили свою яркость и волосы, перси модели несли явную печать крепких мужских зубов, такие же следы художник отыскал и на ее ягодицах. Местами виднелись явные следы порезов, но все они были искусно заклеены. Юбка на кукле отсутствовала. Потертость ее превышала допустимые пределы. Взгляд Марины, ее беспредельно открытый рот как бы говорил – я полностью потеряна для общества, я на самом дне. И нечего меня жалеть!

Вновь в душе Яши все заклокотало.

Так унизить бедное резиновое создание! Так издеваться! Столь скоро изуродовать изделие, что по гарантии должно утратить свои кондиции лишь после годового использования?

Душа требовала мести. Неожиданно Яшин взгляд упал на забытую им у двери коробку.

«Это еще что?»

На дне коробки, отливая антрацитом, лежали дуэтом два мужских ботинка. Левый и правый. Сверху покоилась записка.

«Принашу сваи извинения. Спасибо за Пулхериу Ванну. Вэк не забуду. Твой друг». Факсимиле под запиской не значилось.

Яша нашел в себе мужество померить ботинки. Они были впору.

Вся злость на армянского сапожника медленно летела прочь. Не снимая обуви, художник вновь потащил истерзанную в сексуальных киднепингах девушку на водные процедуры.

ПОЛЯНА ШОКОЛАДНОГО ЕДИНСТВА

Осень подметала влажной метлой пьяного ветра одинокие листья. В зеркалах луж, подернутых кракелюрами первых заморозков, отражалась бесконечность неба.

Яша торопился. Местом показа новой инсталляции Изьяра стала небольшая площадка возле реки. Время для перфоманса адвокат выбрал как нельзя кстати – река, природа, солнце. Не слишком сырой, но в меру ветреный день радовал зрителей уже тем, что был ярким, ароматным, без дождя.

Художник подошел вовремя. Немногочисленные приглашенные на таинство были подогреты спиртным в мере, достаточной для длительного пребывания на свежем воздухе. Инсталлятор уже объяснял своим поклонникам, что его интерактивное действо в целом посвящено дню национального единства и примирения, а в частности – любви.

На этот раз никакими музыкальными терминами его речь не изобиловала. О порядковых номерах в шоу тоже не говорилось. Хотя все же Изьяр разбил свою инсталляцию надвое. Сперва – кулинарно-эротическое действо и лишь затем, собственно, само единение.

Из чего оно должно было проистекать, понять было сложно. Возле фонтанирующего творческой энергией адвоката стояла табуретка, газовый баллон, походная горелка да новая Изьярова спутница, но не менее красивая и стройная, чем предыдущая. Правда, на горелке грелась кастрюля, внутренности которой издавали неприятные чавкающие звуки, но, по мнению художника, да и окружавших его людей, желания моментально объединиться не вызывавшие.