Сказав это, незнакомец повернулся на каблуках и… исчез.

3

Свою мастерскую Шура Ротозеев не любил. Вообще, он любил в своей жизни немногое – девушек, деньги и известность. Как можно понять, ни первого, ни второго, ни третьего у него не было. Даже картины, которые он писал, раздражали его, потому что ничего не приносили – ни славы, ни богатства (а именно это, как считал Шура, являлось стандартом качества полотен). О том, что сегодня многие сумасброды-миллионеры готовы платить кругленькие суммы за разнообразную мазню, именуемую «современным искусством», он почему-то не задумывался, равно как и о том, что не всегда истинную ценность картины, книги или скульптуры можно измерить в денежном эквиваленте. Люди зачастую склонны не видеть очевидных истин, и наоборот – готовы свято верить в разные глупости, которые им навязывает общество. Сказано, что деньги – главная цель в существовании человека, значит, так оно и есть. Сказано, что добро нынче не в моде – значит, так и следует думать. Век человека короток, а ум слаб, оттого так несчастна его жизнь.

Шура обвёл хмурым взглядом свою мастерскую, которая по совместительству была и его единственным жилищем. Картина, прямо сказать, не ахти: из мебели в мастерской были только старый стол и табуретка, одна ножка которой была короче остальных, и потому сидеть на ней было очень неудобно – приходилось балансировать, ибо в ином случае сидящий заваливался либо назад, либо вперёд. Также там стояли древний холодильник «ЗИЛ» зелёного цвета и мольберт-тренога с холстом, на котором смутно угадывались наброски новой картины Ротозеева. В углу валялся спальный матрац, такого изношенного вида, что можно было предположить, что на этом самом матраце спал ещё Владимир Ленин в своём шалаше.

Сам непризнанный художник сидел на полу, скрестив ноги по-турецки. В руках он держал старый радиоприёмник, из недр которого доносилась песня «У нас, молодых» в исполнении ВИА «Самоцветы». Шура с отрешённым видом слушал музыку, хотя весь его вид явно демонстрировал, что мыслями он находится далеко за пределами своей грязной и пыльной мастерской. Потому-то он и не сразу заметил, как в мастерскую вошёл человек. Это был худощавый мужчина средних лет, одетый во всё чёрное.

– Что же это вы двери не запираете, молодой человек? – произнёс посетитель, когда понял, что Шура не замечает его присутствия.

– Там не заперто? Вы ко мне? – очнувшись, спросил Шура.

– Вы художник? Значит, к вам!

– Картину заказать? Или из готовых выбрать хотите? – оживился Шура, предвкушая большой куш. По внешнему виду посетителя он сразу понял, что у того деньги водятся. – Каталога у меня, к сожалению, нет, но может быть, так посмотрите, прям картины сразу? Могу сейчас показать!

– Погодите. Я хочу поговорить с вами, – жестом остановил его незнакомец.

Лицо Шуры помрачнело.

– Некогда мне разговоры разговаривать! – неприветливо произнёс он. – Скоро с голодухи свои картины жрать начну! Не до бесед как-то!

– Не кипятитесь, молодой человек, чай не чайник, – миролюбиво сказал посетитель. – Я именно о ваших работах и хочу поговорить.

На Шуру эти слова не произвели никакого впечатления.

– Ну а чего об этом говорить? Чего говорить-то? – раздражённо выпалил он. – Смотрите картины, выбирайте, называйте свою цену. Недорого отдам.

– Не спешите, молодой человек. Поспешишь, как известно, людей насмешишь, – тоном народного сказителя изрёк незнакомец.

– А вы меня, уважаемый, пословицами и поговорками не кормите! – распалялся всё сильнее Шура. – Если картину купить хотите – покупайте, а нет – так проваливайте по-добру по-здорову! Нечего мне тут вечер народного творчества устраивать!