– Софи проснуться, – улыбнулся парень.

– Спасибо, – Ингрит взяла дочь на руки. – Она не плакала?

– Нет, – с добротой ответил Шон. – Она милый девочка. А что вы тут делать? Ты наконец-то признался ей?

Ингрит проигнорировала последнею фразу парня и просто направилась в дом. Она слышала их разговор, но решила не придавать этому значения.

До самого вечера из головы Ингрит не выходил поцелуй с Томасом. Она корила себя за это:

«Как я могла поддаться этому? – подумала девушка. – Я же замужем. Получается, что теперь я по-настоящему изменила Яну? Если узнает, то точно в живых не оставит. Софочка. Что делать с ней? Может, маме отдать? Хотя она тоже не верит, что Софа от Яра. Нет. Она моя дочка. Может, просто сбежать с ней отсюда?»

Все эти мысли крутились в голове Ингрит, пока она купала дочь. Позже девушка усадила дочь на коврик в ванне, закутанную в полотенце, и быстро помылась сама. Для дочери она кипятила воду из скважины, ведь обычная вода отключена с начала войны. Себя же девушка мыла холодной, так было проще.

Находясь в своей комнате, Ингрит тихо прибиралась, ожидая, когда дочка уснёт. Девушка переоделась в ночную майку, попутно сняв шорты, оставшись в трусиках.

Ближе к десяти вечера Софа уснула, а Ингрит закрыла её ширмой. Девушка услышала, как на кухню кто-то зашёл.

«Томас всё же пришёл о чём-то поговорить», – подумала Ингрит.

Вздохнув, она накинула на себя халат, который был до колена, и завязала пояс.

Когда Ингрит вышла, то увидела, что Томас действительно сидел там. На столе стояла свеча, еле освещавшая помещение. Парень загадочно смотрел на девушку, и вновь его улыбка показалась ей странной.

– Ты чего такой довольный? – тихо проворчала Ингрит.

– Садиться, – Томас отодвинул стул.

Ингрит покорно села, но настороженно смотрела на Томаса. Он прошептал:

– Положить руки на стол и на них положить голова.

– Что? – возмутилась Ингрит.

Томас улыбнулся и, взяв её руки, сложил их на столе. Ингрит, нахмурившись, уткнулась своим лбом в них. Она не знала, что будет делать Томас, и от этого сильно напряглась. Он стоял позади, и это нервировало.