Мы выехали за ворота на дороги нашего элитного поселка – это была полностью охраняемая территория, как на каком-то военном объекте. Тут и белка не проскочит.

Мне было тошно смотреть на все эти поместья, блестящие лоском, высокие заборы и абсолютно невыразительные злые лица с задранными носами, что периодически можно было здесь встретить.

Растерянная и обеспокоенная тем, что Костя был несколько странен, я думала о приёме, на который ехала.

Это был приём у врача акушера-гинеколога. Самойлов сам позволил мне выбрать врача. И это был его маленький промах. Надя Куликова некогда работала в клинике с моей мамой. Через неё я передавала маме вести о себе и получала обратные новости. Но главное – Надя знала, что я тайком предохраняюсь, чтобы не забеременеть от Самойлова, и покрывала меня.

Костя волосы рвал на себе, не понимая в чём дело. Обследования в клиниках ничего не показывали ни ему, ни мне. Всё было в порядке. Ему говорили ждать, но его мужское самолюбие с каждым месяцем всё больше уязвлялось. Когда его дружки предлагали ему поменять самку, он посылал всех куда подальше и говорил, что родить ему наследника должна только я.

Долго, конечно, это продолжаться не могло. Но я собиралась совершить ещё одну попытку побега, и мне нужно было время.

Пытаясь отвлечься, я посмотрела в окно. Мы уже подъезжали к Москве. Машин было немного, городские джунгли любимого города приветствовали до боли знакомыми чертами.

Мой мобильный телефон зазвонил. И я отвлеклась от всех мыслей.

«Надя…» - подумала я.

Я подхватила новую модель дорогущего брендового телефона, который был вручен мне на днях Самойловым, и сняла трубку.

Но звонок уже сбросили.

Пришло лишь короткое сообщение в ВотСапп.

«Аня, он знает».

Моё сердце в ужасе сжалось, а внутри всё похолодело.

***
Владимир остановил машину возле чистого и аккуратного, недавно отремонтированного здания с большими окнами. Это и была клиника, где вёл приём мой врач.

Я вышла из машины и заторопилась к холлу. Последние деньки лета укутывали своим теплом, и городская атмосфера казалась невозможно приятной. Хотелось пить горячий кофе в стаканчике, гулять по городу, смеяться. Как мы когда-то гуляли по городу с Петей.

Казалось бы, это вчера. В мыслях промелькнул каскад воспоминаний, и главные из них: самая красивая на свете улыбка и теплый взгляд зелёных глаз.

Я резко затормозила у раздвижных дверей. Господи, да что со мной сегодня?

«Выброси из головы, - велела я сама себе. – Сейчас об этом думать нельзя».

Но ничего выбрасывать даже и не понадобилось. Из головы разом вылетели все мысли, когда возле изгиба стойки для ресепшна я увидела Самойлова. Он был одет в узкие джинсы, черную футболку и короткую кожанку. Весь с иголочки. Губошлёпки с трехметровыми ресницами, что сидели на ресепшне, так и пускали слюни, рассматривая его.

«Несчастные, - подумалось мне. – Знали бы вы, как бывают опасны мышкины сладости в когтях кошки».

- Моя дорогая Аня, - проходя по практически пустому холлу, отстукивая каблуками своих ботинок, произнес Самойлов. Он жеманно улыбнулся и протянул мне руку. – Пойдём. Я решил, что должен проводить тебя к твоему врачу.

Внутри всё клокотало, рвалось от ужаса. Я, словно зачарованная, вложила холодную ладонь в крепкую хватку Самойлова и прошла вслед за ним к глянцевым лифтам. Мы поднимались, должно быть, целую вечность.

Всё это время на губах Кости держалась едкая ухмылка – я хорошо её знала, эту ухмылку. Эту жажду крови в глазах. Мое сердце ещё билось? Мне казалось, что любой шаг в это чистом коридоре клиники может стать последним. Я просто умру от страха, и всё закончится.