– Я давно не был в отношениях, но да, лисичка, – его голос прозвучал низко и ласково, словно эти слова он берег только для меня.

Я почувствовала, как его губы коснулись моей головы – нежно, словно в этом движении было заключено всё: обещание, благодарность, даже осторожность. Моё сердце сжалось от волны эмоций, которые я не могла до конца разобрать. Радость? Страх? Наверное, всё сразу.

Я закрыла глаза, ощущая тепло его прикосновения. «Лисичка» – так он называл меня с какой-то особой интонацией, мягкой, но в то же время с долей насмешливой нежности. И сейчас, услышав это слово, я вдруг поняла, что оно стало для меня особенным. Как будто принадлежало только нам двоим.

– Ты ведь не шутишь? – чуть слышно спросила я, подняв взгляд.

Он тихо рассмеялся, но в этом смехе не было насмешки – только тепло.

– Шутить с тобой? Никогда. – его пальцы аккуратно убрали прядь волос с моего лица, и в его глазах было что-то, что разом разрушило все мои сомнения.

Его тепло окутывало меня, словно мягкое одеяло, и я поймала себя на том, что всё внутри постепенно успокаивается. Ухмыльнувшись, я чуть сильнее прижалась к мужчине, чувствуя, как его грудь равномерно поднимается и опускается. Этот ритм, медленный и уверенный, казался чем-то таким постоянным, таким надёжным.

Мир за пределами комнаты будто исчез: не было ни тревог, ни шумов, только мы двое в этом маленьком уютном коконе.

В голове пронеслась мысль: «Неужели это правда? Я могу быть такой счастливой?». Но эта мысль быстро растворилась, уступив место сонливости.

Я прикрыла глаза, прислушиваясь к его дыханию, к тому, как оно медленно смешивается с моим. Внутри разливалось чувство абсолютной безопасности, будто всё, что мне нужно, – это быть здесь, в его объятиях.

Я не заметила, как сознание начало ускользать, унося с собой всё – сомнения, тревоги, усталость. Последнее, что я помню, – это как мои губы чуть тронула улыбка, а грудь заполнила тёплая благодарность за этот момент.

***

– Эллисон Амалия Ведсон, ты почему закрылась?! – голос отца прорезал утреннюю тишину, как гром, и вслед за ним последовал резкий стук в дверь. – Опоздаешь на учёбу, будешь виновата сама!

Я не успела открыть глаза, как почувствовала, как что-то горячее скользнуло по щеке. Слеза. Её тяжесть ощущалась сильнее, чем хотелось бы.

Комната вокруг казалась холодной, пустой, несмотря на мебель и вещи, которые я когда-то выбирала сама. Всё здесь напоминало о клетке, из которой нельзя сбежать, как бы я ни старалась. Стены давили, воздух был слишком тяжёлым, а время, казалось, застыло.

Я бы съехала отсюда. С удовольствием. Сложила бы вещи в чемодан, вышла за порог и больше никогда не обернулась. Но всё это – только фантазия. Реальность слишком сложна, чтобы из неё вырваться так просто.

Отец. Его власть. Его способность управлять людьми, ломать их планы, даже не повышая голос. Я ненавидела его за это, за эту невидимую стену, которую он воздвиг вокруг меня. Он не запирал меня физически, но сделал так, что весь мир за пределами этого дома оказался недоступным.

Я помню, как в шестнадцать лет впервые попыталась вырваться. Это был обычный день. Я долго репетировала, как буду говорить, нервно перебирая слова. Мне тогда казалось, что я достаточно взрослая, чтобы начать зарабатывать свои деньги. Конюшня – место, где пахло сеном, свежестью и лошадьми. Но когда я подошла к хозяйке, протянула ей свои документы с дрожащими руками, всё изменилось. Её доброжелательное лицо вдруг напряглось, как будто я сделала что-то не то. Она вернула мне документы, избегая взгляда. Все, что она сказала: «Прости, Эллисон, но я не могу тебя взять».