– Вспомни, что ты делала в день её смерти, – потребовала от неё Лариса Павловна. – Очень детально вспомни всё – это важно, так как именно она забрала твою женскую судьбу.

Мирослава не поверила, но задумалась. Тот день она совсем не помнила. Только смутные детали.

Была пятница. Несмотря на то, что на улице уже властвовала осень, было довольно тепло... На выходные приехала сестра. Вечером прибежал дядя и сказал, что бабушке плохо. Все, кроме Мирославы, ушли туда. А потом и за ней вернулся отчим, позвал с собой, сказав, что бабушка умерла. Мирослава сорвалась с места и побежала туда, предварительно закрыв дом на ключ.

У бабушки во дворе стояли дядька и отчим, курили. Она отчётливо помнила, что глянула на них недовольно и поинтересовалась, где мама и сестра. Оказалось, что мама уехала за фельдшером – ещё надеялась спасти бабушку, а старшая сестрёнка осталась в доме. Мирослава бросилась в дом, крикнув, что мужчины – идиоты.

На кровати безжизненно лежала бабушка, а сестра стояла на коленях перед её постелью. И столько ужаса было в её глазах, что Мирославе захотелось прибить этих неженок-мужиков на месте. Это ж додуматься надо было, пугливую и ранимую Еву оставить одну с бабушкой!

В тот момент бабушка всем телом вздрогнула и открыла глаза. Миг. И вновь она лежала бездыханным телом, а Ева, заикаясь, выдохнула:

– Она уже так третий раз, – и дрожащей рукой закрыла бабушке глаза.

Мирослава схватила старшую сестру за подмышки и, заставив подняться на ноги, посадила на стул. Сама подошла к бабушке, проверила пульс, которого, естественно, не было.

Кажется, даже хотела накапать сестре успокоительного, но тут послышался жалобный крик их матери. Вздрогнули обе. Рыдающая мама вошла в комнату. Следом за ней фельдшер и соседка, которая потом отказалась обмывать бабушку. Мама, злая на брата и супруга, выгнала их и соседку. Незачем мешать, раз и помогать никто не хочет. Дочерям сказала, что они сами будут обмывать бабушку. Одна ей помогает, другая полы в доме моет. Ева должна была мыть полы, а Мирославу в итоге послали за одеждой бабушке. Новый костюм: длинная юбка и блузка, - лежали на сохранении в семье Смирновых. Однако в тот момент Мирослава воспротивилась словам матери, и, заметив, что та больше не обращает на них внимания, сказала Еве идти за вещами. А сама принялась мыть пол.

Именно это всё Смирнова и рассказала знахарке. А потом и добавила, что помогала ещё матери омывать бабушку, и, естественно, ту воду она вылила не на рассвете, как этого требовали обычаи, а сразу после мытья, то есть глубокой ночью.

До сегодняшнего дня Мирослава совсем не помнила этих подробностей, всё будто прошло стороной. Запомнилась лишь двойная радуга в день похорон бабушки. И всё. Лариса Петровна выслушала её внимательно. Одобряюще улыбнулась и мягким тоном заговорила:

– Ну что ж, венца безбрачия точно на тебе нет. А вот порча, которую ты сама на себя навела, есть. Бояться не стоит. От неё мы легко избавимся. Но предупреждаю сразу, что будет сложно. Сейчас я тебе сделаю огненную воду, ты должна будешь ею умываться три вечера подряд. На четвёртый приди ко мне со святой водой. Мы её заговорим, и ты будешь её пить на протяжении двенадцати дней по три глотка перед закатом… – посерьёзнела, внимательно и даже с сочувствием глядя Мирославе прямо в глаза. – Когда начнёшь пить воду, по нечётным дням тебя особенно будут мучить кошмары. Готовься к ним. Но ни за что не соглашайся на уговоры мертвецов. Ты сейчас живёшь одной ногой на кладбище, рядом с могилой твоей бабушки. Тебя ведь всё время тянет туда?