— Поехали, — сказал телохранитель Богданову. — Возвращаемся.

У того была рассечена бровь. Слишком жёстко патрульные извлекали его из машины. Богданов чертыхался, промакивая выступающую кровь маслянистой ветошью, отчего у него на лбу оставались грязные отметины.

— Слушай, одни неприятности мне от тебя, — бормотал он. — Ну откуда ты на мою голову взялся?

Телохранитель Китайгородцев:

«Первым делом — ревизия... Сколько человек в охране... Чем вооружены... Как расставлены... Что за люди... Кто еще присутствует в доме... Лишних и подозрительных — удалить... Где подробный план дома и прилегающей территории? Пути эвакуации... Проверить, насколько надежна связь с внешним миром... Восстановить сигнализацию... Обеспечить освещение всей территории... Собаки... Как они используют собак?»

— Как у вас используют собак, Андрей Ильич?

— По ночам выводим из вольеров. У нас там будки есть специальные, метров тридцать от въездных ворот. На ночь цуциков сажаем на цепь возле будок.

— Сколько собак?

— Две. Злющие.

«Да, на ночь с цепи спускать... Чтобы бегали по территории... Далее... Составить перечень машин, имеющих право въезда на территорию... Что могут привозить? Продукты?»

— Ильич! Посторонние машины на территорию заезжают? Ну, может, продукты привозят или бельё из прачечной?

— Стирка у нас — тут на месте. А продукты, да, привозят. Утром.

— Ваша машина?

— Ну, как сказать... Машина от ресторана. Ресторан принадлежит Тапаеву...

— Ресторан — в самом городе?

— Да.

— Значит, машина большую часть времени находится вне охраняемой территории?

— Да.

— И ночью она где-то там, в городе?

— И ночью.

«Запретить появляться и близко! Отправлять за продуктами машину из тапаевского гаража... И готовить пищу здесь, в особняке, а не возить из ресторана готовую... Отравят же к чертовой бабушке...»

— Еще какие машины?

— Редко кто заедет. У нас тут все свое, полная автономия.

— А охранники на свою смену на чём приезжают из города?

— На своих машинах, на чём же еще...

— Где паркуются?

— За домом, там площадка специальная есть.

— За хозяйским?

— Да.

— Сколько метров от дома?

— Сразу за домом. Метра три.

«Убрать как можно дальше! И вообще рассмотреть вариант, чтобы машины оставляли за воротами...»

* * *

— Не сердитесь, — попросил Китайгородцев Риту. — Если честно, дела действительно не ахти.

Обиженно дулась и молчала. Это пройдёт. Отношения у них еще наладятся.

— Сейчас я иду к Тапаеву. Надо, чтобы мы пошли вместе.

— Почему?

— Мне так спокойнее, Рита.

Некоторое время она не отвечала, и Анатолий подумал было, что придется её упрашивать. Но в итоге не стала перечить. Только вздохнула и сказала обречённо:

— Ну, что ж...

Олигарх встретил их все в том же дорогом костюме с отливом, вот только нос у него уже покраснел, и предательски блестели глаза — за тот час, в течение которого Китайгородцев его не видел, Тапаев успел, похоже, надегустироваться коньячку...

— Вы, наверное, Рита? — осведомился он.

Стоял посреди кабинета: руки — в карманах брюк, пиджак — распахнут, во всем его облике было что-то от поведения нетрезвого человека...

— Мне дочь рассказывала. Интересно, интересно познакомиться...

И вот еще что уловил Анатолий в его поведении — некое подобие неуверенности. Такое бывает с людьми, живущими замкнуто. И едва появляется кто-то посторонний, они теряются, потому что лёгкость в общении и умение поддерживать разговор — почти всегда не природный дар, а результат воспитания и жизненного опыта. Вот такой, похоже, была жизнь у Тапаева в последнее время — никого посторонних, полное отсутствие новых лиц...

— Нам надо обсудить некоторые вопросы, Генрих Эдуардович. То, что связано с моей работой.