Мы трогаемся.

- Прошу вас не убивайте! – бормочу я.

- А ты веди себя хорошо, - отвечает вонючий жлоб и для убедительности немного вдавливает лезвие в кожу.

Мы выезжаем из города и мчимся куда-то прочь от Москвы. Когда проезжаем чахлую лесопосадку, у меня возникает идея.

- Мне нужно в туалет, - шепчу я.

- Потерпишь! – рявкает верзила, продолжая поигрывать у моего горла лезвием ножа.

- Я не могу терпеть. Прошу вас, давайте на минуту остановимся.

- Терпи, я сказал! А если обоссышь мне тачку, я тебя в том леске и закопаю.

Всю дорогу он крепко прижимает меня к себе и не выпускает из руки нож, который гуляет то у шеи, то у лица. Эта жуткая поездка длится, пока машина наконец не останавливается у огромного особняка. Трехэтажный домина, обнесенный неприступным забором. Зачем я здесь? Чем я, простая студентка, могу привлечь внимание подобных людей? Влад. Конечно! Это он что-то натворил. И теперь меня убьют из-за его темных делишек, а прежде чем перерезать горло, будут насиловать и пытать. Как в девяностые, утюгом.

Амбал с ножом вылезает из машины и вытаскивает меня. Я как вещь. Вещь ненужная, с которой обращаются, как попало.

- Руки протяни, - орет тот, кто пострадал от баллончика. Белки глаз у него кроваво-красные, а веки опухли и затекли.

- Пожалуйста, пощадите, - умоляю я громко всхлипывая.

- Руки дала!

Я протягиваю руки. На левой кисти «расцветает» огромный синяк.

Он плотно стягивает запястья кабельной стяжкой. Я готовлюсь рвануться ко все еще открытым воротам, но они с двух сторон берут меня под подмышки и тащат к дому. Я упираюсь, но амбалам ничего не стоит приподнять меня над землей и нести дальше.

Дом встречает нас мрачной прохладой. Холл такой огромный, что мои всхлипы отражаются эхом от отделанных мрамором стен. Наверх ведет огромная лестница с коваными перилами. Но нам не туда. И когда я это понимаю, внутри все вновь мертвеет.

Амбал открывает неприметную дверь, и мы спускаемся в подвал. Тут нет бабушкиных солений, но есть верстак, а все стены завешаны инструментами. Любой можно использовать, чтоб непоправимо навредить моему хрупкому телу.

Они сажают меня на стул, спиной к верстаку и лицом к двери. Руки притягивают стяжками к подлокотникам, а щиколотки — к массивным ножкам.

- Хорошо она тебя уделала, - ухмыляется тот, кто мучил меня на заднем сиденье.

- Я б ей голову отвинтил и использовал как секс-игрушку.

- Может, и отвинтишь, если хозяин позволит.

Дверь открывается и входит еще один мужчина. Он непохож на амбалов, которые как из девяностых выпрыгнули. На нем темно-синий костюм. И есть одна странная деталь, которая цепляет глаз и заставляет задрожать: галстук не на шее, а намотан на левую кисть на манер кастета. Волосы темные и зачесаны назад. Глаза серые, а их взгляд такой острый, что им можно резать. Идеально очерченные скулы и мужественный подбородок с ямочкой. Губы пухлые и капризно изогнутые. Он высокий, широкоплечий и достаточно молодой: больше тридцати и не дашь. Рубашка на груди расстегнута, и я вижу темную поросль.

- Свободны, - небрежно бросает он, и амбалы торопятся выйти. Обращается ко мне: - Аня, меня зовут Ярослав.

- Прошу вас не убивайте, - бормочу я, как мантру, и всхлипываю так сильно, что почти задыхаюсь.

- Ты переживешь эту ночь, - вздыхает он. - Обещаю.

Мужчина достает из нагрудного кармана платочек, наклоняется ко мне и принимается собирать слезы, которые катятся по щекам крупными, горячими каплями.

- Зачем я здесь?

- У тебя есть брат, верно?

Киваю. Я благодарна Владу, что вырастил меня, но живу в постоянном страхе влипнуть из-за его зависимости в неприятности. Однажды мы уже продали квартиру, чтоб расплатиться с долгами. И вот опять.