На пластину полилась желтоватая жидкость с лёгким фруктово-спиртовым запахом. Как было сказано в инструкции, Стасик налил немного на пластину и стал наклонять её в разные стороны, распределяя жидкость равномерно по пластине. Он чувствовал себя алхимиком, почти волшебником, но это его почему-то не радовало. Он уже жалел, что взялся за это дело, ещё и не дождавшись Гавроху. Процесс его тяготил, а он был всё ещё на третьем шаге инструкции. «Серебро – это же фоточувствительный слой, его нельзя засвечивать!»

Помня, что засыхает коллодий за двадцать секунд, он подскочил с места, хватая с дивана покрывало. От волнения он даже не заметил, как поранил палец, и теперь с краю пластинки расплывалось тёмное кровяное пятнышко, схватываясь в желеобразной плёнке коллодия. Стасик приоткрыл створки окна и набросил на них покрывало – его размеров как раз хватило, чтобы погрузить комнату в полумрак.

Стасик спрыгнул с подоконника и, едва различая в полутьме предметы, нащупал ванночку и взял самую большую бутыль, на которой была этикетка с номером четыре. Мысленно ругая себя, он налил наугад немного нитрата серебра и бросил в него стеклянную пластину. Он был так сосредоточен на текущем моменте, что собственный пульс казался ему ударами литавр. Возможно, он уже всё испортил, и теперь бессмысленно переживать. Но он всё равно переживал, потому что не засёк время, а пользоваться телефоном боялся – свет экрана может всё испортить.

– Буду петь, – сказал он себе и лёг на пол, припоминая какую-нибудь песню на четыре минуты.

Песня придала ему бодрости, минутный проигрыш он напевал уже в полный голос. Должно быть, пора доставать пластину.

Он вытащил пластину из лотка и положил на салфетку. Пластина слегка помутнела, но, может, ему это только показалось. Он вложил пластину в деревянную кассету – выемка в ней была немного больше стекла, но было бы хуже, если бы стекло туда не влезло. От нервного напряжения Стасик даже вспотел, хотя ему ещё предстояло сделать снимок. Он проверил крышку объектива – закрыта, но снимается легко. Он убрал затвор камеры – не до конца – боялся, что стекло выскользнет из кассеты. Убедившись, что фотоаппарат готов, он подошёл к окну и сдёрнул покрывало. Вечерний солнечный свет залил комнату и ослепил Стасика, успевшего привыкнуть к полумраку.