– Да какая крыша, Рома! – мать всплескивает руками. – Сто лет стояла и еще сто лет простоит. Лучше скажи, что с Диной делать будем?

Сажусь на диван, ищу пульт от телека, включаю.

– С Диной МЫ ничего делать не будем. Забудь о ней.

Щелкаю каналы. Сериал, может, какой показывают? Глядишь, отвлечет мать.

– Но как же так, Ромочка? Почему? – мама, загораживая экран, останавливается напротив, заламывая руки. В глазах слезы и щемящая жалость.

– Ма, мы оба решили, что так будет лучше, – скрывая раздражение, в сотый раз повторяю матери. От ее стенаний и метаний по залу разболелась голова.

Надо было реально на работу ехать.

– Дина такая хорошая девушка, – мать начинает делать новые круги по комнате. – Красивая, умная, всегда приветливая. Слова мне плохого не сказала. Я не понимаю, что не так? Ой, Ромочка, – осеняет ее, – ты ей изменил и она тебя не простила? – мать ахает и плюхается в кресло. В глазах – тихий ужас.

Возвожу глаза к потолку. Невыносимо!

– Она тебе изменила?! – по-своему понимает мое молчание родительница.

– Никто никому не изменял! – цежу зло сквозь зубы. Чую, зря я сюда приехал. Выклюют мне здесь мой несчастный мозг, останусь инвалидом. – Мы просто решили пожить отдельно. Решение обоюдное и добровольное!

– Это потому, что ты до сих пор не сделал ей предложение! – уверенно выговаривает мать. – Все девушки хотят замуж, а когда любимый мужчина молчит, она начинает нервничать, говорить глупости. Немедленно поезжай за кольцом и цветами и делай ей предложение!

– Ты в своем уме? – вот-вот меня взорвет, совсем чуть-чуть осталось. – Мы рас-ста-лись! – по слогам пытаюсь донести до безумной женщины истину.

– Как расстались, так и сойдетесь! Диночка лучшая женщина из всех, что я знаю!

– Вот и женись на ней сама! – я все-таки взрываюсь.

Взбесила.

Мать закрывает лицо руками и тихо плачет. Плечи дрожат, сама такая маленькая и беззащитная, а тут я, тридцатидвухлетний детина метр восемьдесят в высоту, на нее кричу. Идиот.

– Ма, – присаживаюсь на подлокотник, ласково обнимаю мать за плечо. Она льнет ко мне, всхлипывая. Снижаю интонацию: – Прости, что накричал. Не плачь, не надо. Ну, никто же не умер. Будет у тебя другая невестка, тоже хорошая, даже еще лучше. А Динка… ну не моя она, понимаешь? Не люблю я ее.

– Это потому, что у вас детей нет. Вот родили бы ребеночка…

Снова здорово. Идем на новый круг.

– Ма-ма! Ну не рви ты себе сердце, умоляю!

– Глупый мой мальчик. Зря не слушаешь советы старших. Мы с отцом плохого не посоветуем, у нас опыт…

– А у меня свой опыт. И если я в чем-то или ком-то ошибаюсь, это мои ошибки, понимаешь?

– Ты молод и думаешь, что все еще впереди. А потом наступит момент, когда осознаешь, что все – жизнь закончилась, а прожил ее зря – ни семьи, ни детей, и стакан воды некому подать…

– Я живу уже не зря. Знаешь, сколько мы с Глебкой классных шкафов людям понаделали? Вот уже память. Детскому дому помогаем – ребятишкам радость. А стакан воды я и сам себе налью. Или вон, батин самогонный аппарат к капельнице подключу.

– Ой, дурак! Я ему про Фому, он мне про Ерему. Вот этот канал оставь, я кино посмотрю.

Наконец-то.

– Ага, – с облегчением сваливаю к себе в комнату.

В открытое настежь окно надрывно орут соседские петухи. Соревнуются, кто кого перекукарекает. Встать, закрыть створки неохота, а подушка на голове от утренней переклички птиц не спасает. Все равно не усну уже.

Рывком поднимаюсь с кровати, кручу мельницу, делаю повороты корпусом. Голова гудит. Вчера с отцом поговорили «за жизнь». Он в высказываниях резче, чем мать, но суть та же – Динка хорошая, надо жениться, нет ребенка – нет семьи и т.д., и т.п. Под конец, когда «за жизнь» осталось на донышке, батя все же признал, что без любви и ребенок отношения не спасет.