Медленно спускаюсь на пол. Мучительно начинает доходить, что произошло. Он всё таки достал меня. Становится страшно, этот враг мне не по зубам, но Вадима оставлять в беде не собираюсь. Набираю его номер и слышу то, чего и ожидала:

– Алло? Привет, Алисонька, а я всё жду, жду, когда ты позвонишь, пришлось даже в ночную смену оставаться.

– Сейчас расплачусь. Где Вадим?

– Ну ты и сама всё поняла, в РОВД, в камере отдыхает.

– Отпусти его, я приеду, обещаю.

– Ну так дела не делаются, ты же знаешь, приезжай, поговорим, а там видно будет.

С остервенением кидаю трубку, и буквально чувствую, как Воротилов улыбается во всю ширь. Загнал птичку в клетку.

Андрей Сергеевич Воротилов впервые появился в нашем детдоме, когда мне исполнилось 15. Очень приятный с виду, среднего роста и умеренного телосложения мужчина. С правильными чертами лица, которые немного портил острый, словно шпага нос. Нас, детей старшего возраста, собрали в актовом зале, чтобы в торжественной обстановке представить нашего нового куратора, старшего оперативника, капитана Воротилова.

Вначале он произвел на всех положительное впечатление. Он не запугивал нас, детдомовских малолеток, рассказами о тюрьме или беспощадной секире закона. Он был умен и с каждым умел найти общий язык. Он и вправду стал наставником для многих, а для некоторых прямо спасителем, так как вовремя предотвратил их разложение.

Но мне он не понравился сразу, что-то было в его цепком взгляде, что-то скрытное, какая-то мысль или цель, которую он тщательно скрывал. Это уже со временем Макс мне открыл глаза. Для Воротилова детский дом и его обитатели были просто неиссякаемым источником полезных человечков. Он растил нас в своей морали, приучал и привязывал к себе, каждого по своему, чтобы в один момент кто-то из нас оказался полезным.

Это что-то вроде инвестиций, когда вкладываешь во многое по чуть-чуть, чтобы на одном из проектов сорвать куш. Некоторые из старших детей, выпускаясь, становились его негласными агентами. Он устраивал их в выгодные ему организации, где они сливали ему информацию или, наоборот, действовали на саботаж. Я знаю лишь единичные случаи, сколько на самом деле у Андрея Сергеевича вот таких вот ниточек, неизвестно.

Пытался он завербовать и меня. Но я была чуть хитрее сверстников, тем более предупреждена Максом, поэтому со мной ему не удалось продолжить игру. Хотя это и вышло мне боком. Воротилов усмотрел во мне что-то и устроил настоящую охоту. Несколько раз мне удавалось избегать его ловушек, но вот попалась по собственной дурости.

Я ведь эти вещи в детдом пересылала, анонимно, конечно, специально брала детские или подростковые размеры. А здесь стормозила, вовремя не скинула, дура, дура! Теперь он от меня не отстанет.

Страшно хотелось спать. И есть. Ела последний раз в ресторане куцый бутерброд. Ноги еле волочились, но всё же успела на последний поезд метро. Чёртов опер! Так и знала, что однажды он придёт в мою жизнь и всё разрушит.

Подхожу к РОВД уже почти в два. Окна горят только в дежурке и на втором этаже. Ждёт меня, гад.

Нажимаю на белую кнопку звонка, невольно сильнее кутаясь в ветровку. Поганое место, никогда не знаешь, выйдешь ли отсюда.

Пиликает электронный замок тяжелой металлической двери, захожу в темный тамбур, где в окошечко выглядывает недовольное лицо дежурного.

– К кому?

– Воротилову.

– Щас позвоню, че то не говорил, что ждёт кого.

– Ну позвони, – бурчу себе под нос, уж заждался наверное. А сама вытягиваюсь до максимума на носочках, пытаюсь заглянуть за тонированные стекла, туда, где находятся камеры. Только края решётки вижу, ракурс неудачный. Даже представить себе страшно, что чувствует сейчас Вадим! Ни он, ни Макс, который сейчас в армии, не знают, в какое дерьмо я вляпалась. Опять накатили непрошенные слезы. Ведь на крючок к Горелову я попала, когда у Вадима нашли опухоль в ноге. Нужна была операция и быстро, счёт шёл буквально на часы, а по квоте в клинику можно было попасть только недели через три самое меньшее.