– Всё брезгуешь? – ухмыльнулся мужчина, но руку убрал – Это ты зря, мы ведь семья почти.

Смотрю в его рожу и думаю, специально что ли таких гадов воспитывают, в спецучреждениях.

– Завали хлебало, никто ты мне. Заказ забирай, мне домой надо.

– Ой, какие мы нежные. Мужика тебе надо, чтоб за шкирку таскал, а то борзая совсем.

Кривлюсь, кулаки сжимаю до боли в пальцах.

– С тобой нельзя по другому. Ну что, берешь?

– Показывай, что у тебя.

Достаю добычу за сегодня. Смотрю, как они перекочевали в жилистые руки Горелова, как он их мнёт, проверяет лейбл, даже на свет фонаря их поднял, эксперт черитов.

– Костюм беру, юбку тоже, брюки дешевка, себе оставь. А бирюльки есть?

– В следующий раз, – цежу сквозь зубы, а этому видно до кайфа меня доводить, всё ещё щупает, трогает, нюхает.

– Ясно, пятьдесят за всё.

Невольно офигеваю.

– Чего?? Охренел? Костюм Гуччи, минимум двести щас стоит.

– Это в магазине, я так дорого не продам. Может сама хочешь покупателя искать?

А глазки ехидно сверкают, знает, что черный рынок это его мир, я там никто и сама сбывать товар не смогу.

– Черт с тобой. Бери. По моим подсчетам ещё тыщ 600 осталось, последние три месяца на тебя работаю, потом баста.

Горелов аккуратно сворачивает одежду, убирает в принесенный с собой пакет.

– Лям триста, дорогуша, ещё минимум полгода. Не переживай, я тебе более дорогие заказы найду, сможешь за два раза отработать, мне Тулуп предложил…

Но дальше не слушаю, всё довёл, делаю быстрый выпад ногой, бью по коленной чашечке, точечно, в местечко, где я знаю, боль адская.

С внутренним ликованием, слышу, как тот визжит и скопычивается на здоровую коленку.

– Сука! Крестовская! Совсем одурела! Мести хочешь?

Подхожу ближе, захватываю рукой его белый, жёсткий чубчик и тяну вниз. Лицо парня перекошено от боли и злости, но он меня не тронет. Нужна я ему.

– Три месяца, Антоша, три месяца. Свои долги я знаю, отдам, так как слово дала. Но нажиться на себе не дам. Понял!?

– Это мы ещё посмотрим, – сквозь зубы шипит Горелов, пытаясь подняться с земли. Толкаю его напоследок в песок, пусть не расслабляется.

Даже когда захожу за поворот дома, слышу отборный мат в свою сторону. Трус. Только в спину может бить.

Алиса

– Привет! Я пришла, – привычно кричу сразу с порога, знаю, что Вадим всегда меня ждёт, не ложиться пока я не приду. Но почему-то никто не отвечает. Прислушиваюсь, нет, тихо как-то, странно, час ночи уже, Вадим то где?

– Вадим! – одновременно снимаю туфли-лодочки и кричу в тишину. Странно. Включаю свет в коридоре, кидаю сумку на длинную деревянную скамейку с плоскими подушками, которые сшила сама. Не сразу замечаю у строившегося здесь же кота. Тотошка, словно барин, развалился во всю свою немалую длину, открыл на мой один глаз, другой не стал, силы видимо экономит. Треплю его по голове, кот привычно выгибается и подставляет пузо, хитрец.

– Ну, рассказывай, куда хозяин то делся?

Но Тотоха то ли не знал, то ли не хотел делиться своими мудрыми мыслями, поэтому просто замурчал.

– А обувь почему разбросано то? То-то, ты постарался?

А в душе зреет нехорошее предчувствие. Захожу в комнату и холодею от увиденного. Вся комната будто после урагана, кровать отодвинута от стены, постельное и плед валяются кучей на полу, открыты все ящики и комоды, телевизор лежит ничком на тумбе. Перевожу взгляд себе под ноги, а там книги, листы, бумажки какие-то. Внезапно озаряет, кидаюсь в смежную комнату. Там тот же бардак, но сейчас уже не это пугает. Распахиваю старый, советский шкаф, отодвигаю фанеру, что закрывает потайную нишу.. Писец! Пусто. Все ворованные шмотки, которые оставляла себе, дешевое золотишко и немного бижутерии, всё исчезло.