Он молча оделся и вышел за мной вслед.

– Юль, скажи мне правду, – напал он на меня в лифте, – ты же не продала себя, нет? Хочешь, я работу найду? Чтобы тебе не так тяжело было? Только не надо вот это всё…

Он не мог сказать прямо то, о чём подумал, но этого и не понадобилось. Я его прекрасно поняла. Бедный мой мальчик. Я бы прижала его к груди, но знаю, что он оттолкнёт. Не терпит. Считает, что я с ним, как с маленьким. А он почти мужчина уже…

– Посмотри на меня, – приказала тихо и задохнулась в сини его глаз – непокорных, бунтарских, упрямых, отчаянных. – Я даю тебе слово: это абсолютно не то, что ты подумал, а ровно то, что я сказала. Я теперь буду работать в очень большой компании, личной помощницей руководителя. По статусу положено, чтобы я соответствовала. Только это и ничего больше.

Никиту немного отпустило, но на обратном пути, снова в лифте, он спросил:

– Он старый? Твой начальник?

– Нет, молодой, – слабо улыбнулась ему.

– Он точно не будет к тебе приставать?

– Не будет. Это всего лишь работа. Не придумывай лишнего и не накручивай себя. Просто… это немного другой мир, не совсем нам привычный. Но он существует, а люди там живут в несколько ином измерении.

Кажется, мне удалось его успокоить. Кто бы меня привёл в чувства… Я не испытывала уверенности, которую изображала, когда убеждала Никитоса.

– Можешь приехать? – позвонила я Лерочке. – Нужен совет и успокоитель.

– Как раз хотела напроситься в гости! – тут же откликнулась моя подруга. – Я ж должна быть в курсе и центре событий, чтобы ничего не пропустить!

Для неё мои перипетии как кино. А у меня чуть ли не трагедь. И я до сих пор не знаю, как правильно поступить. Хотя, если учесть, сколько я денег потратила на гардероб, назад пути нет, иначе я веками не расплачусь за всё это элитное шмотьё, что, возможно, мне бы и пригодилось, но не  такой ценой. Я совестью ещё не торгую, к счастью и, надеюсь, не стану этого делать никогда.

– Ну ничего себе, – если бы Лерочка была чуть мене воспитана, она бы присвистнула, а так только смотрела на «богатства» и качала ошарашено головой. – Вот это да!

Тут же крутилась Линка, абсолютно счастливая за возможность побыть «в раю».

– Смотри! – сияла она, как золотая монета. – А ещё у Юли есть шубка и сапожки! А ещё сарафанчик!

Она так радовалась, а я чувствовала укол совести: у Линки сапоги на ладан дышат, надо бы поскорей и ей купить, но пока на это нет денег, разве что аванс попросить…

– Слушай, он какой-то сумасшедший, твой Вересов, – шептала Лерочка, когда мы наконец-то уединились на кухне. – Но ты даже не смей мучиться! Это же была не твоя инициатива?

– Ну, я потребовала компенсацию за то, что меня от Островского выдернули, – честно призналась я. – А он – вот, – кивнула я в сторону комнаты, где теперь все вещи в мой шкаф не влезали. – Сам список составил, карточку дал.

– Ну и забей, – посоветовала подруга. – У всех свои причуды. У Вересова такие. Зачем этим забивать себе голову? Хочется ему – пожалуйста. Носи с удовольствием, оттеняй его красоту, – хохотнула она, припоминая всё, что я ей поведала, как на духу.

– Я ему не нужна, понимаешь? – вздохнула я тяжело. – В этом всё дело. Мне бы другую работу поискать на всякий случай. Я не уверена, что им руководил альтруизм и желание помочь брату. Не настолько же он меценат. Или настолько?

– Вот как раз и узнаешь, пока суд да дело, – Лерочка умела успокаивать. – А пути отступления мы поищем, обязательно! Я как бы тебя понимаю и поддерживаю. Всё это немножко подозрительно, что ли. Но, думаю, ничего критичного! Будем  считать, что тебе повезло!