Ваза все-таки падает на бок, цветы летят на пол, а мои ноги оказываются все в воде. Хорошо хоть стекло каким-то чудом сохраняет свою форму, потому что иначе при всей моей неуклюжести я бы точно порезалась.

— Смотри, что ты наделал, — мое возмущение направлено в сторону Камиля. — Букет в чем виноват?

— Да плевать я хотел на этот веник, — он решительно отодвигает меня в сторону и возвращает вазу в исходное положение. — Не поранилась?

С удивлением смотрю на свои ладони. Я пыталась спасти розы от ужасной участи, ловила их, но на коже ни единой царапины.

— Они без шипов, — заключаю. — Нужно позвать уборщицу и, наверное, найти еще одну вазу…

Почему-то сейчас мне хочется, чтобы Камиль передал букет мне в руки, а не бросил его на стол.

Но он лишь ворчит что-то себе под нос — я слышу только слово «оторву», предполагая, что оно относится к Чернову — и занимает мой стул.

Нахмуренные брови подсказывают, что Камиль недоволен чем-то.

— Зови свою уборщицу, Алена, — снова это обманчивое спокойствие, только мне все равно не по себе.

Как будто холодный ветер ворвался в помещение. Зябко так и неуютно. Даже теплый плед и чашка горячего кофе не спасли бы меня в этой ситуации.

Мария Николаевна, которую я перехватила в коридоре, устраняет потоп на полу и советует мне все же найти другую емкость под букет, потому что ваза наших девочек из архива явно не предназначена для такой красоты.

Когда она замечает вторую охапку роз, так и вовсе растерянно разводит руками.

— Алена Владимировна, вам бы домой цветочки отвезти. Жалко же, пропадут. У нас тут некуда их пристроить.

Улыбаюсь, думая о том, что у меня и дома нет ничего подходящего. Если только ванна, но тогда получится так, что розы выселят нас с Давидом мыться на кухню.

Мы снова остаемся с Камилем вдвоем в кабинете, и вся ушедшая с появлением Марии Николаевны неловкость возвращается. Кажется, даже в двойном размере.

За мной наблюдают особенно пристально, а я не понимаю, куда себя деть. Чем занять руки, куда смотреть, как себя вообще вести. Это давит, и в какой-то момент грудь сдавливает невозможностью сделать нормальный вдох. Я включаю кондиционер, чтобы в кабинет попадали новые потоки воздуха. Уж лучше замерзнуть, чем упасть в обморок из-за нехватки кислорода.

— Завтра подпишем договор. Инга с тобой связывалась? Что сказала? — Камиль решает сосредоточиться на деловой части нашего общения.

Прикусываю кончик языка, решив обдумать все хотя бы в своей голове. Если я сейчас расскажу ему про психиатра, он может подумать, что у меня действительно не все в порядке и оставлять ребенка со мной просто опасно.

Но у меня больше не было никаких приступов паранойи и внезапного страха. Я смирилась со смертью своего отца, приняла смерть Ратмира, перестав истязать себя за отсутствие эмоций в связи с неожиданной утратой мужа.

У меня есть Давид. Мой маленький зайчик, ради которого я должна быть сильной.

— Возникли некоторые трудности, но мы со всем справимся, — ухожу от прямого ответа. — Только мне никто не говорит о стоимости работы Инги Алексеевны. В том числе и она сама.

— Алена, давай не будет об этом. Считай, что я забочусь о своих сотрудниках. Как ты собираешься руководить отделом, если у тебя в жизни непонятно что происходит?

— Я не виновата в том, что у меня происходит.

— Не переворачивай мои слова. У всех бывают проблемы и решаются они обычно с помощью связей. Пользуйся, пока я предлагаю тебе свои.

— Я не верю в бесплатный сыр. Чем потом для меня это все обернется?

— Хочешь прекратить? Сама себя не обманывай, Ален, ты ради сына на все пойдешь. Даже если мы с Черновым захотим тебя вдвоем, ты сожмешь зубы и перетерпишь, лишь бы только Давид остался с тобой. Скажешь, нет?