Насколько я понял, врачей она вызвала для сына. Всю дорогу я маневрирую среди машин на своем танке, чтобы успеть за ними, и первый раз в жизни жалею, что выбрал именно эту тачку. На чем-то поменьше сейчас было бы легче перестраиваться.

— Девушку с ребенком привезли только что, — громким басом обращаюсь к полуспящему на посту охраннику.

— И что? — отзывается эта поплывшая рожа, и я едва сдерживаюсь, чтобы не встряхнуть его прямо здесь.

— Где я могу найти их?

— А я откуда знаю. Я че, слежу за всеми здесь?

— А че, не должен? — перехватываю его манеру речи. — Протрезвел бы, прежде чем на работу выходить.

— Да кто ты такой вооб…

— Мужчина, не шумите, — ко мне выходит женщина неопределенного возраста. Ей смело можно дать как тридцать, так и пятьдесят при условии, что она очень устала. — Что хотели? Самообращение?

— Девушка со светлыми волосами поступила недавно. С ребенком.

— С мальчуганом? А вы кто?

— Отец.

Медсестра хмыкает, но жестом велит идти за ней:

— Не шуми, отец.

В палате пусто. Практически вип-комната на четыре кровати для Алены и ее сына. Я замираю в дверном проеме и не решаюсь пройти дальше, вслушиваясь в слова дежурного врача.

Голубоглазка не смогла сбить температуру у Давида и решила не рисковать. Вызвала скорую, а к моменту ее приезда у пацана было уже под сорок. Держится он на удивление стойко. Маленький боец.

Сидит на кровати, кивает как-то невпопад и постоянно на мать поглядывает. А потом меня замечает, и взгляд его тут же меняется. Становится осмысленнее, что ли. Как будто чует, что у него появился серьезный конкурент, претендующий на внимание голубоглазки.

— Сейчас укол поставим, кровь возьмем. Вещи где у вас? В тумбочке все разместите, чтобы желательно никаких пакетов на полу не было. Кровать любую занимайте, пациентов нет пока, можете не ютиться на стуле, — мужик в белом халате заканчивает разговор и поворачивается ко мне. — Вы что-то хотели?

— Я с ними, — кивок в сторону Алены. — Обещаю не шуметь.

— Проходной двор какой-то… — он зачем-то задирает голову к потолку. — Полчаса у вас. Дальше на выход, приемные часы на двери в отделение найдете.

Давид активнее выпячивает нижнюю губу, когда я сокращаю расстояние между мной и его кроватью. Вцепляется в руку Алены мертвой хваткой, она даже тихо ойкает, до того болезненно мелкий свои права отстаивает.

— Привет, боец. Я друг твоей мамы, — первым делом мне надо наладить контакт с Давидом, а голубоглазка пока пусть в себя придет.

Она явно не ожидала меня здесь увидеть. По-моему, даже дар речи потеряла от неожиданности. Иначе как объяснить, что она еще с криками не вытолкала меня из палаты?

— Ма-ма, — по слогам выговаривает он, ерзая на провалившемся матрасе.

Условия здесь…оставляют желать лучшего. Стены все обшарпанные, краска приличными пластами отходит в некоторых местах. На потолке трещины, которые видны даже при не очень хорошем освещении, окна деревянные естественно. Не удивлюсь, если продувают.

Я не хочу, чтобы Алена с пацаном здесь оставались, но малой весь красный и глаза у него явно больные. В таком состоянии его просто банально нельзя никуда перевозить. Хотя бы температуру сбить бы. Надеюсь, утром ему уже будет гораздо лучше.

В компетентности этого хмурого мужика, который едва не послал меня на три веселые буквы, я не сомневаюсь. Такие принципиальные профессионалы обычно и сидят вот в таких вот в больницах, потому что не хотят нализывать богатеньким клиентам в частных центрах.

— А что ты…вы…вы здесь делаете? — Аленка совсем теряется, переводя взгляд с малого на меня.

Честное слово, как будто маньяка увидела. Я тут вообще-то с самыми положительными намерениями, склонять ее ни к чему не собираюсь. Пока что.