– Спаси тя, боярич. Помог, – Михаил Афанасьевич поклонился, вслед за ним и Аришка.

– Завсегда рад, – кивнул Демка, и посмотрел на рыжую: – Ну как, Арина, конь мой еще не разонравился?

– Еще больше полюбился, боярич.

– Да что опять-то не так? – шутейно сердился Демка.

– Так ведь молчит и не хвастается. – Еще посмеялись чутка и разошлись.

Демка поднял свой десяток на конь и свистнул весело, а Аринке еще и шапкой помахал. И правда, родственная ехидная душа сыскалась для Дёмки в Берестово. А вот Фаддей прощаться с дедом и внучкой не стал, но долго еще оглядывался на Арину, высматривая за забором ее золотую голову.

Тем временем новосельцы оглядывали свое пристанище: новый домок невелик, то правда, но уютен и крепок. Сени, большая гридница, две ложницы, клеть и подклет. Печка одна, но здоровая ее труба шла с клети в хозяйские покои и согревала все сразу. Для дровяного сбережения решено было поместить холопью семью в просторной клети – и правильно! Одна печь – дров много не надо.

Дед Миша уселся на лавку в большой гриднице и призвал к себе домочадцев. Когда внучка и холопы явились, выдал слово свое:

– Арина, расселяй. Хозяйствуй. – потом обернулся к семье: – Как звать?

– Неждан, – глухо проговорил горбатый глава холопьего рода. – Сын Лука, жёнка Ульяна, а дочь Настасья.

– Неждан, значит… – дед подергал себя за тощую бороденку: – Ты с сыном до пахоты чтоб все изготовил. Проверь плуги, коней береги. Двор на тебе! Подправь, что надо. Проверю!

Неждан кивнул, потом припомнив, что он теперь подневольный, поклонился. А дед продолжил свои наставления:

– Арина, по дому сама реши, что надо с Ульяны и Настасьи спросить. Идите, устал я. И вечерять бы пора!

– Сейчас, деда, – Аришка поманила за собой женское население, и все вышли в сенцы.

– Уля, ты стряпать можешь? – Та закивала часто-часто. – Тогда в клеть и печь топи. А ты, Настя, пойди в ложницы и лавки стели. Завтра дом мыть, чистить. В мешках возьмете шкуры поплоше и несите к себе в клеть. Одежка тоже есть, но то завтра после бани. Нынче недосуг.

Арина старалась хозяйствовать, но умения особого не было, да и откуда? Ульяна – баба опытная – поняла все сразу и решилась сказать слово свое:

– Арина Игнатовна, мы с Настей завтра все обойдем, поглядим и тебе доложим, а ты уж скажешь, что и куда. Проверишь, так ли. Не серчай, если не угодим сразу, холопами никогда не были. Но за доброту вашу отслужим, не сомневайся.

Так и порешили.

Арина вечеряла с дедом: он охотно пускал внучку за стол, хоть и не по уряду. Пока ели рассыпчатую кашу, приготовленную новой холопкой, болтали.

– Аринка, ты завтра с боярыней Ксенией веди себя смирно. Она тебя бабьему ремеслу научит. Как дом обиходить и с холопами управляться, как себя при людях держать. А ты на ус мотай и запоминай все.

– Хорошо, деда. Буду стараться, – тяжко вздохнула внучка, опасаясь боярыни незнакомой и ее науки.

Еще неизвестно, как та наука даваться будет? Кнутом али пряником?

В своей ложнице, на широкой лавке Аришка все вертелась, уснуть не могла. И то сказать, сколько всего одним днем приключилось! И торг в Богуново, и холопы новые, и дом свой. А пуще всего Аришка думала о странном боярине Шумском и его коне Буяне-Хряпе.

Рыжая всех людей видела животными. Понимала, что грех, но если думалось о таком, то куда же деть эти мысли? Бог-то знает обо всем: потаенном, невысказанном. А, стало быть, скрывай не скрывай – все равно все известно. Вот, к примеру, деда Аришка видела мудрой птицей-вороном. Нового холопа Неждана – конем-битюгом. Веселого боярича Демьяна представляла игреливым медвежонком, но тем, который вскорости вырастет в опасного зверя.