– Батюшка мой распорядился отвезти вас на двор новый, а завтрева ждет в гости. Все чин по чину. Велел сказать, что другу боярина Медведева всегда рады, – говорил парень серьезное, а глазюки хитрющие улыбались.

Аришка сразу признала в нем родственную душу – сама частенько с умным видом баяла то, что велел дед, а смех сдерживала.

– Спаси тя Бог, Демьян Акимыч. Батюшке передай, благодарствую за встречу и расположение. Завтра будем ко двору сами. Придем, куда укажут.

– Отец просил быть, когда сами захотите и с главных ворот.

Дед Михаил облегченно вздохнул: если с главных ворот, а не с людских, значит, уважение будет. Инако, можно себя ставить в ряд с ремесленными. Видать, воевода расстарался, упредил сынка.

Пока лясы точили, да сладкими речами дружка дружку ублажали, уж подъехали к небольшому двору и хоромцам. Ворота не высоки, да и зачем? Рядом с ними две липы, скамейка. Домок на краю городища, в месте тихом и дальнем от боярского подворья.

Аришка от нетерпения соскочила с телеги, и уж было собралась бежать в открытые ворота, но дед удержал ее за подол запоны.

– Арина, бояричу-то поклонись, дурёха, – прошипел Михаил Афанасьевич внучке на ухо.

Аринка круто развернулась, аж косища по ветру легла, и поясно поклонилась Демьяну, который улыбался хитро.

– Благодарствуй, боярич, за хлопоты, – и уставилась снизу-вверх на крепкого парня, что глядел на нее весело, сидя на кауром жеребце редкой красоты.

– Не на чем, славница. Никаких хлопот, одна лишь радость душевная. На такую пригожую девицу поглядеть не каждый день можно, – и подмигнул глазом своим, голубым и блёстким, приосанился гордо и хвастливо, зная, что собой хорош.

– Спасибо на добром слове, Демьян Акимыч. Сама всю дорогу на тебя любовалась. – Дёмка аж брови вскинул от такой ее прямоты. – Уж дюже конь под тобой красив. Так и смотрела бы все время.

Ратники, что были в отряде Демки прыснули, Фаддей взглянул на Аришку внимательно, но улыбки себе не позволил.

– О, как. Конь, стало быть, хорош, не я? И чем же он тебе приглянулся, а?

– Красивый, да не хвастливый. Бровями не играет, ус не крутит и девицам не подмигивает.

Дед Михаил ажник задохнулся от дерзости Аринкиной, и ткнул ее кулаком в спину. Зря дед боялся, не тот был парень Дёмка, чтоб не оценить забористую шутку и обижаться на глумливые, но и правдивые слова. Боярич засмеялся по-доброму:

– Ох, и язва ты, Арина. Споёмся нето! Так-то посмотреть, не такая уж ты и красавица. Это я еще не сильно приглядывался. Можа, у тебя конопухи есть, а?

– Вот смотрю я на твоего коня, и все больше он мне нравится, – улыбалась Аринка, уж зная, что Демка вовсе не осерчал, а наоборот, рад почесать языком, да пошутковать.

Пока лясы точили, холопья семья слезла с подводы и стала валдохать скарб хозяйский на новый двор. На торжище в Богуново закупили много: воевода щедро одарил друга. Тут и шкуры новые, свежие, и лавки широкие, и стол – домовина тяжелая. Короба, туеса, посуды разной видимо-невидимо.

Фаддей слушал вполуха то, о чем переругивались шутейно брат и симпатичная рыжая. Все на девку смотрел – нравилась. Улыбалась ярко, не робела и взгляда не отводила. Да и глаза такие…ясные, честные.

– А ну, навались, ребята. – прикрикнул Демка, и ратники посыпались с лошадей, похватали короба, да сундуки и потащили дедово добро в новые хоромины.

Пока таскали, гладели, да шутейничали. Аринка не отставала от ребят, таская мягкую рухлядь, забавляясь чужими словами, и своих не жалея. Через половину часа все было на своих местах. Даже две коровы уместились в небольшом стойле и сонно махали хвостами. Должно, утомились с непривычки скакать по лесным-то ухабам.