Я там метки оставил. Стихи Александр Иванченко

Дизайнер обложки Александр Иванович Иванченко

Редактор Александр Иванович Иванченко

© Александр Иванченко, 2022

© Александр Иванович Иванченко, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0059-4330-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Человек, проживая долгую или короткую жизнь, оставляет после себя след. И совсем не обязательно, что след человека, живущего долго будет ещё оставаться заметным. Он мог прожить длинную жизнь, а его следы через год-другой заметёт пурга затмения человека, как личности. Это из-за того, что не оставил он глубокого следа, следа под весом трудов, давивших на его плечи, отчего он глубоко погружался поступью, двигаясь вперёд, а порой, вместо ступней, он оставил следы коленей и даже продолжительный волокущийся след, оставленный обессиленным телом, со следами работы локтями.

Человек оставляет метки, это могут быть его добрые дела, его дети, его книги или отвратительные, преступные действия, по которым его не только будут знать и помнить не одно человеческое поколение, но и ненавидеть, проклинать так, что ему и на том свете покоя не будет. В жизни человека есть какие-то вехи, отмеченные значимыми событиями: сделал первый шаг; пошёл в школу и поступил в престижный институт; трудовые успехи и победы; любовь, женитьба и первый, долгожданный плод любви; высокие результаты в спорте, искусстве, труде и заслуженные награды; боль и горечь утрат и рубец от инфаркта на сердце…

Приходит время «камни собирать», время подводить итоги, промежуточные или «финальные», как не прискорбно. И хорошо, когда они есть, и они значимые: добрые дела, свержения и всё то, что останется в памяти родных и не только, но и многих людей, которые тебя будут помнить, видя твои труды, твои метки и отметины, зарубки «на память» – не на дереве, с надписью «здесь был Вася», а добрые, душевные, трогающие сердце и душу, не оставляющие людей равнодушными. В этом случае, человек прожил, даже короткую жизнь, не напрасно, он «сгорел», дав другим тепло душевное, что Данко свет.

Я не могу судить о том, насколько глубок мой след в жизни и творчестве – это сделают мои родные, те, кто знал меня хорошо и может, исходя из этого, сделать заключение; те, кто, ознакомившись с творчеством, сделает непредвзятые заключения и оценки.

Каждому хочется чем-либо выделиться среди других, начиная с детства. И, когда, по каким-либо критериям нет вариантов «обойти» более достойного кандидата, порой даже пятилетний карапуз, начинает выделяться среди сверстников неадекватным поведением, откровенно пакостит всем и везде, становится в центре обсуждения, он «лучший» среди худших и рад, что вовремя занял пустующую нишу лидера.

В этом сборнике стихов, которому можно присвоить и-то, лишь условно, метку «2022», стихи, написанные в крайний период творчества. А можно ли её считать значимой или еле заметной царапиной, портящей блек полировки поэзии – на этот вопрос ответить смогут читатели. И я надеюсь получить их отзыв, каким бы строгим он не был, у какую бы глубокую критическую «метку» не оставили, приму с благодарностью.

Всегда рад Вам, мои уважаемые читатели. Без Вас не может состояться ни один писатель, поэт, художник, артист, без тех, кто оценивает труд, благодарно или критически, отмечая «глубину вспашки душевного пласта», если творчество её оставило или не оставило ни-че-го.

С уважением, член Российского союза писателей и Международного союза русскоязычных писателей, Александр Иванченко.

Завистники ни где-то, они рядом,

Недобрым провожают часто взглядом,

Бывает, вам «друзья» по переписке,

Находят место, правда, в «чёрном списке».

Ну, если вы не полный идиот

И аргументом, не считая свой живот,

А прозорливость, такт и в унисон,

Другим вы не мерило и не эталон.

Завистники во всём, да и везде,

Ну, ладно там завидовать Звезде,

Но честному и нищему поэту —

К чему, злорадно, ты, зажал монету?

А вы завидуйте успешным, господа,

Когда ж Господь вас заберёт туда,

Тогда поймёте – это страшный грех,

А в добродетели, при жизни был успех.

На письменном столе черновики романа,

Не творческий застой, причина та в другом.

Хоть в мыслях нету, преднамеренно, обмана,

Со сложностями встретился во всём, уже кругом.

В те годы, когда все живы были мои предки,

Я всё, что нужно мог бы расспросить ещё тогда.

Теперь правдивые источники так редки,

Живых свидетелей уж не сыскать, беда.

Когда ты будешь взрослым, дорогой мой внук,

И на одной из пыльных моих полок

Найдёшь не книгу, черновик попыток, мук,

В тебя я верю, но путь до истин всё же долог.

Роман, что будет о войне, с названьем «Вишни»,

Я в листиках, в конце раскрою свой сюжет.

Нравоучения мои тебе совсем излишни,

Прапрадедов своих найдёшь ты жизни след.

Тебе я доверяю, внук, и верю – сможешь,

Способным ты растёшь, любимый мой внучок,

А в затрудненьях пытливый ум поможет.

Я не пасую, я пишу, пока бьёт пульс в висок.

Не для моей любви пудрила нос и ушки,

Они же столь прекрасны, как и ты сама.

Пожалуй, сбил прицел, в упор не вижу мушки

И лезу «на рожон», красой свела с ума?

Я разобрался, братцы – дело не в прицеле,

Себя я в лучшем виде должен показать

И, если в край угла поставлю эти цели,

Успех уже в кармане, чего тут рассуждать.

Я выберу костюм, куплю в кредит, но модный

И стрижкою на Пол Маккартни был чтобы похож,

Сигнал, что «я – никто» был кем-то подан ложный —

Иду, на всех смотрю, полмира – пантомима рож.

Ну, может и не рожи, так ярче для сравненья,

«Нарцисс самовлюблённый!» – «Влюбился я, пардон!»

Вот перед нею я – восторг от удивленья,

К ногам летят цветы – последний взят кордон.

Выразительны над маской их глаза:

С внимательность в них и нить гламура,

Как и у многих других, их ласкает слеза —

Это счастье в них, с участьем Амура,

Вокруг в мире болезней и войн гроза,

Так устала, сил нет, с тревогой уснула.

Кто-то любит, целуя, их веки, ресницы,

Теплотою в общении, всех привлекают,

А в них отражаются лета зарницы,

И лучики солнца рассвета сверкают,

Вы наша надежда, гордость больницы,

Как вижу я их, сердце вмиг замирает.

Так будьте вы, люди, так бережны с ними,

Они вас лечили, ваши жены родили:

«Так выживи ж, ты!» – заклинали святыми,

И верность работе, как долг сохранили,

Все силы больным, домой – все больными,

На «линии фронта», авангард наш, России!

Обидно, что мы стали привыкать к смертям,

Хотя, вот к этому привыкнуть невозможно,

Но ежедневно слышим в новостях —

Становится за всех родных тревожно.

То там война идёт, что страшно, а ковид?!

Родных хороним, жить бы им и жить,

Геройский был совсем недавно ещё вид,

Теперь идём могилкам горько потужить.

Не верьте тем, кто говорит: «Ковида нет!»,

Что все врачи у нас – «убийцы» и «фашисты» —

Побойтесь Бога – не Ветх сей ваш завет,

Творите вы бардак призывом, коммунисты.

За вами шёл на подвиги в войну народ

И верили всегда, как лучшим, авангарду.

Зачем его направили не на паром, а вброд,

Они же не забыли «Искру» и газету «Правду».

Артисты, музыканты, местом для пиара

Собой заполнили в инете весь контент:

«Убийцы! Народ, на митинг! Мы вам – не отара!

Наступит для вас Небесного Суда момент!».

Ну, кто же правды свет на «Спутник» нам прольёт,

Кампании прививок «зеркальный» дан ответ,

Что граждане решили – «да, государство врёт,

Китай нам или Запад откроют к правде свет?!».

Или поверить Путину, от ковида ж привит?

Сам отвечу на это, раз я сам прививался:

За мной и до, и после стоял с косой ковид —

Ты ж скажешь: «Повезло, в живых что ты остался!».

Правда, Бога хваля, развеять в прах сомнение:

На родных посмотрите, на друзей, на погост,

Может Свет вам прольёт Бог в соборе и мненье,

Поймёте – вас по нраву ль званье «гость».

Я знаю, как подводник, «точку невозврата»,

Ещё мгновенье и можно не всплывать,

Вот так и жизнь вся наша опасности чревата,

Когда ж «балласт продуть» – то нужно понимать.

Мне так везло, я видел «точки невозврата»,

Когда-то в доке, со взрывом краски, был пожар

И за секунду до, всё оценив, спасаю брата —

Подводника и друга, а после был кошмар.

И как Мюнхгаузен, тянул себя из грязи,

За патлы себя смык, жизнь-то одна дана,

Потом, конечно, были, как говорится «князи»,

Да было в жизни всё и «пей, только до дна!».

И «точку невозврата» я чувствую поныне,

Хотя уже прошло то, в экстрим чтобы играть.

Подумаю: «Разочек! Я ж уходил доныне, —

И, – будя, ты, старик, хорош фигней страдать».

Ну, ладно, были мы, сейчас же наркоманы,

Им и того нельзя, сорвешься навсегда,

Подсовывает жизнь посулы и обманы,

А выхода-то два: погост или тюрьма.

Чутьё подводника меня не подводило

И рад тому сейчас, что жив я, наплаву,

Переступить легко ту «точку» невозврата»,

Мюнхгаузена сказки, ты береги главу.

Тогда мы понимаем – мир прекрасен,

Ощутили, когда – прошёл в жизни сбой:

Получен инфаркт тобой – он напрасен;

Ты жив ещё, но в обществе изгой;

И день БОМЖа твой будет скрашен

Кусочком хлеба, что в руке и ты – герой!

Тогда мы понимаем – мир прекрасен,

Когда родные живы, вся твоя семья:

Когда и день любимой будет скрашен,

Она и дорожит тобой, жена ж твоя;

Ненастий свисший потолок опасен —

Ты строить начинаешь дом с нуля.

Мы понимаем, как наш мир прекрасен,

Когда покинет напрочь душу боль:

Во тьму не канет день, в рассвете красен,