Что еще запомнилось?.. То один, то другой сельчанин, простой рабочий, подойдет к нашей компании и скажет отцу: «Сергей Иваныч, давай выпьем!» И Сергей Иванович никогда не отказывался. Выпьют они, обменяются рукопожатием – «Доброго здоровья!»…

Автору 9 лет

Это были 50-е. А в 60-х, когда благосостояние советских граждан понемножку подросло, все стали уже по своим домам отмечать «всенародные торжества». Кто-то мог себе позволить «палку» копченой колбасы и даже икорки к праздничному столу (покупали, конечно, ее не в поселке, а в Москве). А менее обеспеченные обходились салатом, капустой, картошкой с тушенкой. Обязательно подавалась селедка с луком. Общим на всех столах было одно: немалое количество водки, вина, самогона. Помню, когда я приезжал на праздники домой из техникума, хотелось скорей повидаться с друзьями, вместе посидеть, отметить праздник, как бывало раньше. И вот – выхожу я в центр поселка, к магазину, – а там разве что редкий прохожий. И это в полдень! Мне поначалу казалось: наверное, что-то случилось?! Внезапная эвакуация?! Стихийное бедствие?! Но нет, просто все сидели по своим домам. Разве что особо неравнодушные к выпивке располагались в чайной.

Это сегодня, когда у меня за спиной без преувеличения несколько эпох в жизни страны, сознаю, что имущественное неравенство людей разобщает. А тогда совершенно не понимал, почему все так изменилось. Вроде бы люди те же, а жизнь другая!..

В раннем детстве я ходил, конечно, в детский сад. Потом – школа. Всё шло, казалось бы, своим чередом. Но когда учился уже в первом классе, случилось несчастье. Тяжело заболел отец. Сначала мы думали, что не слишком серьезно. «Что-то с ногой». Ему вовремя не оказали хирургическую помощь. А это был тромбофлебит, или, как тогда говорили, закупорка вен.

Примерно месяц отец пролежал в московской областной больнице, мы ездили его навещать. И я, разговаривая с ним, даже подумать не мог, что он серьезно болен.

Помню, темный декабрьский вечер, мы укладываемся спать, звонит телефон – мама сняла трубку и вдруг начала плакать… Отцу было всего 43 года…

Несколько друзей и добрых знакомых отца поехали в Москву на полуторке и привезли оттуда гроб с телом. Поставили на стол в нашем доме, в большой комнате. Долго не решались открыть крышку. Потом один из них поднял ее и прислонил к стене. Увидев бледное, застывшее лицо отца, я почему-то не испугался, еще не осознав, что больше не поговорю с ним никогда.

За фанерной перегородочкой была другая, совсем маленькая комната, где стояла кровать, на которой раньше мама с папой спали. Теперь за этой стенкой, пока два дня и две ночи стоял гроб, ночевали мама с моей старшей сестрой. Мне же лечь было негде, кроме как на диван в большой комнате, в двух метрах от гроба. Всю ночь снились кошмары, несколько раз я просыпался от ужаса…

Тогда никому это не казалось чем-то особенным, такой уж был суровый быт.

Стояла зима. А от поселка до кладбища было километра два. Но гроб всю дорогу несли на руках. Менялись друзья, сослуживцы, соратники… Практически весь поселок вышел проводить отца в последний путь, огромная толпа шла за гробом. Только потом я в полной мере осознал, как люди были ему благодарны за многое, как его уважали…

Моя младшая сестра Лидия родилась слабенькой, часто болела, и еще при жизни отца ее отвезли на Урал, к дедушке с бабушкой, которые были менее заняты, могли уделять больше внимания укреплению ее здоровья. Они с Лидой возились, как со своей дочкой, и из рахитичного ребенка за три года она стала жизнерадостной здоровой девочкой! Через год после смерти отца дедушка, бабушка и Лида переехали в Ново-Петровское.