Если распад человека можно образно представить в виде спирали, то это был новый виток. Мой мозг тогда всё-таки смог свыкнуться с проблемой, но плохое будущее было уже неминуемо.
Для ровесников во дворе я быстро превратился в нежелательного товарища: хилый, болезненный, никогда не участвовавший в шумных играх, а теперь ещё и не способный связать двух слов.
В какие-то моменты я и вовсе не мог говорить. Видимо, это породило тревожность, которая впоследствии лишь усугублялась.
Вот первый момент, который разделил мою жизнь на «до» и «после. Когда-то большинство людей умилялись, глядя на меня, и мне было очень комфортно. А теперь? Из милого «инопланетянина» я превратился в мальчика с дефектом.
«Я? У меня дефект?! Эй, личная служба безопасности, вы недоработали! Теперь я всю жизнь буду винить вас во всех своих проблемах!»
Глубокие корни моего дальнейшего распада, даже развала, кроются именно в том возрасте – около трёх лет. Заикание – это чудовищная вещь, и если бы я не был настолько смел, чтобы писать о своей шизофрении, то написал бы книгу «Я сделал это! От заикания к пению в хоре».
«До» и «после»… Однако я всё равно сделал это. После всего.
Глава 3. Дошкольные годы. «Дедушка, что это, шахматы?»
Около четырёх лет от роду я заинтересовался буквами, которые были нарисованы на детских кубиках. Оставалось лишь спросить у мамы, что именно они означают. Родители были очень рады тому, что я научился читать самостоятельно. У моей личной службы безопасности стало меньше забот по поводу сына и внука.
Вот тогда и началось моё запойное чтение, которое длилось несколько лет. Я быстро стал испытывать недостаток в хорошей литературе для дошкольников – те книги, что были у нас дома, мне сразу наскучили, потому что были слишком просты.
Дедушка раздобыл серию красочных энциклопедий обо всём на свете для учащихся младших классов. Наверное, он не раз пожалел о таком подарке, ведь теперь ему приходилось выслушивать словесные конспекты прочитанного от «ребёнка-радио». Этому не мешало даже моё заикание. Временами оно утихало, и я снова мог достаточно много говорить, особенно в домашней обстановке.
Я хорошо понимаю отчаяние дедушки, когда спустя какое-то время мне стали скучны книжки даже для младших школьников, – годам к шести я перешёл на юношеские романы. Некоторые люди, знакомые с нашей семьёй, считали, что перед ними ребёнок-вундеркинд.
Как жаль, что впоследствии наше общество раздавило и выбросило меня ни за что. Однако я всё равно вернулся в него.
Если ребёнок рассказывает о чём-то часами (слово «часами» здесь нужно понимать буквально), не стоит винить себя, что вы его не слушаете. Давайте представим себя на месте этого «ребёнка-радио». Мне будет достаточно легко это сделать. Чего он хочет и что делает в соответствии с этим?
Ему вовсе не нужно, чтобы вы его слушали. Ведь когда хотят внимания, это внимание стараются привлечь к себе, а бесконечная речь лишь отталкивает, что хорошо понимают и дети. Они не дураки.