На секунду мир смазывается перед глазами.

Это Рэм резко разворачивает меня к себе лицом.

– Значит, мои руки для тебя грязные? – он надавливает мне на нижнюю губу большим пальцем, и я не задумываюсь кусаю его.

Глаза Рэма почти черные, так расширены его зрачки. Его ладонь ложится мне на горло, и я нервно сглатываю, хоть он и не сдавливает.

Рэм опускает сумасшедший взгляд на мои губы. Против воли всплывает в памяти зимний поцелуй, на секунду выбивая у меня из-под ног почву.

Не знаю, собирался ли Рэм меня поцеловать, но, что бы это ни было, это останавливает раздавшийся звонок домофона.

Мы молча сверлим друг друга ненавидящими взглядами, дыша, будто лошади, завершившие скачки. И никто не пришел первым. Кони в мыле, жокеи в ауте.

Домофон продолжает трезвонить. Блин, это, наверное, Денис.

А я выгляжу, как кикимора!

Стряхиваю руки Рэма.

– Иди открой дверь, – выплевываю я ему в лицо и несусь к себе в комнату.

Захлопываю в спальню дверь и прижимаюсь к ней спиной, силясь перевести дыхание. Надо взять себя в руки.

Гад. Мерзавец. Скотина. Подонок.

И сам не ам, и другим не дам. Собака на сене!

Бросаю взгляд на свое отражение в зеркале на распахнутой дверце шкафа.

Страшилище. Выгляжу ужасно. Не удивительно, что он не верит, что на меня может кто-то позариться. Мышь мокрая, лохматая, ненакрашенная, в выцветшей футболке. Хорошо еще, что он не узнал одну из своих.

Черт, надо быстро привести себя в порядок. А то Дэну сейчас ввалят.

А ну его. Похрен. Нечего было вчера клювом щелкать и позволять Рэму меня утаскивать, да еще и шлепать по заднице у всех на глазах.

Зато я покажу кое-кому, что и на меня есть спрос.

Я уже пробовала свои силы на Денисе. Эффект мне понравился.

Сейчас кто-то убедится, что и по мне можно пускать слюни.

Сдергиваю мокрую футболку.

16. Глава 16. Рэм

Мой зубовный скрежет слышно, наверно, на лестничной клетке.

«Иди открой дверь»!

О, да!

Я сейчас открою. Я сейчас так открою.

Ворота персонального ада для одного отдельно взятого Дениски.

И Соне мало не покажется.

Звонок домофона все не затыкается я скидываю косуху, сдираю с себя футболку с белыми разводами и мокрыми пятнами и, развернувшись, нажимаю кнопку на панельке. Голос не подаю. Сейчас сюрприз сделаю.

Кулаки сжимаются, грудь ломит от невыносимого чувства.

Что-то вроде ревности, только нечто более звериное.

Похуй, Дениска потоптался на моей курочке, или какой-то другой петух, но Дэнчик сейчас огребет за всех. Все равно он явно рассчитывает прижаться к Сониным титькам.

Ща-а-аз.

А потом найду того, кто Соню в койку затащил и оторву ему все причиндалы.

Налитыми кровью глазами гипнотизирую дверь, ожидая звонка или стука.

Щелкаю пальцами разминаясь перед тем, как прописать слизняку в табло.

Стараюсь вычеркнуть из памяти зрелище из ванной. Пухлая нижняя губа, капельки воды, торчащие соски. Нужно затереть в мозгу эти воспоминания об ощущениях упругой груди в ладонях. Уничтожить догадки, что там, под жалким клочком ткани между ног, у Сони нет волос.

Блядь.

За каким чертом эта информация намертво выжигается у меня в сознании? Член гудит, требуя возмездия.

Я так зол. Я зол на Соню, на себя, на весь свет.

И я готов выместить свою злобу на Дениске.

Слышу, как подъезжает лифт и с трудом выдерживаю, чтобы не рвануть наружу и не запинать скотину прямо в кабине.

Вот дверь открывается, и я уже на низком старте, но на пороге совсем не Денис-какашкогрыз.

В дверном проеме нарисовается нехилая фигуры Сонькиного отца.

И судя по взгляду, которым окидывает меня Илья Захарович, он мне совсем не рад.

– Я не понял… – медленно с расстановкой произносит он, а меня прошибает пот.