Из-под задравшейся майки выглядывает круглая попка. В стрингах.

Да пиздец как не нравится. Я тащусь за ней как привязанный.

На кухне Соня, явно еще не до конца проснувшаяся, сначала с минуту просто стоит, запустив руки в волосы и мучительно что-то соображая, а потом, доводя меня до инсульта, наклоняется, чтобы достать что-то из нижнего ящика.

Открывшееся мне зрелище не только ослепляет, но и заставляет закипеть.

– Соня, – мой угрожающий рык почти проигнорирован, если не брать в расчет показанный мне оттопыренный средний палец, при этом зараза даже не оборачивается.

Блядь, я же хотел по-хорошему!

13. Глава 13. Соня

Под самое утро отца вызвали в клинику.

Черт, знает что.

Я понимаю: видимо, острая необходимость. Но они уверены, что невыспавшийся нейрохирург – хорошая идея?

Папа в принципе не умеет собираться тихо и не умеет сам включать чайник. По крайней мере, мама так думает. А я думаю, что это папина хитрая технология, чтобы мама вокруг него вертелась. Как ребенок, ей-богу.

Я вот не верю, что мужик в сорок шесть лет с высшим образованием не справится с жареными яйцами… Но с мамой у него почему-то прокатывает.

После того, как он отчаливает на работу, а мама идет досыпать, я остаюсь перед дилеммой: пойти опять в кровать и проспать все к чертовой матери, или не ложиться…

Как назло, мне ко второй паре.

По расписанию стоит первая, но препода угнали на какую-то конференцию, так что разбудили меня ни уму, ни сердцу.

Еще и Рэм припрется.

Кстати. Что это вчера такое было? Что за закидоны бабуинские? Челентано на минималках, блин! Как будто ревнует!

Послонявшись по квартире, я все-таки не выдерживаю и достаю тетрадку в клеточку. Попадается философия. Открываю с обратной стороны и старательно заполняю цифрами.

Через десять минут смотрю на итог: «Обижен».

Шта?

Перегадываю заново. «Уважает».

Это что за фигня! Так не пойдет!

Я раз шесть еще раз повторяю, пока не добиваюсь приемлемого ответа: «Скрывает свою симпатию».

Так-то!

Козел.

Перегадывать – это, конечно, читерство, но еще не хватает, чтобы Философия подкладывала мне такую свинью как противный результат. Хватит мне долбанного ницшеанства.

Только в глазах уже рябит от столбиков цифр. Я еще немного полежу, прям пять минуточек, и пойду мыть челку…

Звонок домофона врывается в мозг мерзким заунывным пиликаньем.

Лежа хлопаю глазами в потолок, а сердце почему-то колотится, будто я опаздываю. Проверяю мобильник – шесть пятнадцать. Отец, что ли, вернулся? Блин, мама уже ушла в лабораторию. Соскребаюсь с постели… Ну вот есть же у него ключи, почему никогда не пользуется…

Но оказывается, что это не папа.

Чертов Рэм.

И как только встал в такую рань. Его пушкой не поднимешь раньше десяти. И потом еще торчит в ванной по сорок минут. Ритка жаловалась, что это пипец какой-то. Что ему надо, а? Ах, да... Новые правила какие-то. Ну-ну. Облезет, криво обрастет и снова облезет.

Приперся спозаранку, еще и орет.

– Сонь, ты охренела? Я тебе, что, евнух?

Закатываю глаза. Какие мы ранимые. В купальнике я его вроде не пугала прежде. Что за вопли?

Я вообще в длинной футболке. Не, было время, когда я мечтала понравиться Рэму, и я как одержимая закупалась женственными вещичками. Даже как-то подсунула другу каталог с вопросом, что ему как мужчине нравится. И по дурости после этого купила комплектик, в который он тыкнул.

Две ночи промучилась.

Шелковая сорочка во сне перекручивается, швы натирают бока, бретели впиваются… Ну нет, если на выход я еще готова страдать в неудобном, но красивом, то спать я хочу как человек.

– Ой ладно, можно подумать, ты не видел женщин менее одетых, – бухчу я, то же мне нашелся «облико морале». – И вообще ты меня разбудил. Какие претензии? Не нравится? Где дверь ты знаешь.