Рост – метр восемьдесят один,

Учился студент по фамилии Присли —

Из Нигерии господин.

Впрочем, быть может, из Мозамбика.

Но точно – оттуда. И данный нахал

Влюбился в советскую девушку Вику,

И есть перестал, и ночами не спал.

Его посещали угрюмые мысли:

Фортуна, думал, не снизошла.

Но Вика не долго мучила Присли,

На дискотеку – сама пошла.

Суть драмы, завязка

Девушка внешностью очень мила

И неглупа. Но с кем не бывает!

Когда наступает любовная мгла,

Солнце рассудка она закрывает.

Был ли взаправду втюрившись негр,

Или от скуки нашёл увлечение,

Но комплексом англо-французских манер

Вызвал у девушки восхищение.

Вика Морозова на дискотеке

С партнёром кружась двадцать пятый раз

Скромно смыкала ресницы и веки,

Чтобы не выдать горящих глаз.

Ну, сходили на Волгу, гуляли.

По-русски он ей лишь «привет» и «пока».

Но и без слов они всё понимали

Под мягкими лапами сосняка.

«Зачем же пока? Ночь любви помогает» —

Вика сказала, вздыхая чуть-чуть.

И смотрела луна нагая

На волнующуюся грудь.

Да, досадно, что так получилось.

Согрешила, зашла далеко.

Но что случилось, то уж случилось,

И снова на сердце светло и легко.

Продолжение драмы, развязка

Молодость! Что только с ней не бывало,

Просто кругом идёт голова!

Время прошло, и Вика узнала —

Будет ребенок. А может быть, два.

Тут началось: «Что же делать, мама?

Как же это случилось со мной?»

Но к развязке близится драма:

Чёрный студент улетает домой.

Что ж, поплакала мать – старушка,

А Вика спешит в телефон-автомат.

Вот, дрожа, опускает двушку:

«Алло, это ты? Милый, ты мне рад?»

Присли шпарит по-русски славно —

И следа смущения нет:

«Жду в Шереметьево. В холле, в главном,

У меня на вечер билет».

Вика в смятении – что за чушь!

А к восьми – в дорогие объятья.

Мысли проносятся «будет муж,

А мать прокормят старшие братья.»

Чудятся Вике «Датсуны», «Лянчи»,

Шик гостиниц – ведь он богат.

Будет милых детишек нянчить,

Шумных маленьких чертенят.

Отец у него нефтяной магнат,

Там, в Нигерии, он фигура.

Ну, а вдруг он не будет рад?

Вика в ужасе – дура, дура!

Перед мамой, конечно, стыдно —

Честью надо бы дорожить.

Но жить в Союзе всю жизнь – обидно,

Не грешно – по-людски пожить.

«Я уеду с тобой, дорогой! —

Вика всхлипнула, – «и до гроба

Буду жить твоею судьбой,

И мы счастливы будем оба!»

Присли коснулся рук распростёртых,

И сказал стратегический друг:

«Welcome, милая, будешь четвёртой…»

Всё в глазах потемнело вдруг.

Это у нас нельзя многожёнства,

А у них любят женский пол.

Это у нас жить с двумя – пижонство,

А у них – на здоровье, мол.

Были в те времена у студента

В Нигерии три верных жены.

Все как одна – из родни президента

Воинственной людоедской страны.

Он не отпихивал, звал с мольбой:

«Будешь в алмазах, в шелка одета!

По средам буду только с тобой!»

…Вика плюнула в гостя Советов.

Эпилог

Толстый «Боинг» набрал высоту

И направился в солнечный Лагос.

Вот и близится сказка к концу.

Что же дальше с девушкой сталось?

Нет, не бросилась с крыши она,

Не пугайтесь – не утопилась.

Просто однажды пришла весна,

И новая двойня в Москве появилась.

Мальчик, девочка – все в отца.

Черны, как самые тёмные мысли.

Сзади, спереди и с лица

Даже очень похожи на Присли.

Стихотворение, написанное в июне

во время подготовки к экзамену по теории ДВС

Упитанный рыжий усатый бездельник

Лежит на крыльце шерстяным лоскутом.

О, боже кошачий! В такой понедельник

Поймёшь, что такое – родиться котом!

Нет сил принести свою шерсть к телеграфу

И в Лигу Защиты Животных черкнуть:

«В уставе введите, пожалуйста, графы,

Чтоб наше достоинство летом вернуть.

Ведь мы изнываем! Ещё одно лето,

И можно к столу будет нас подавать.

Пока в ресторанах кошатины нету,

Поджаренной солнцем, нас надо спасать.