Место для погребения, выполняя волю Божью, священник определил сам – не на кладбище, где хоронили всех селян. Хоронили ее на девяносто второй день после смерти, не по русскому обычаю, а по указу Бога, который не хотел отпускать ее с Земли так долго. В гробу, усыпанную живыми цветами, отнесли Анастасию в лес и опустили в сырую могилу там, где указал священник, в двух шагах от живого ключа среди елей и берез – там, где они впервые близко узнали друг друга, и где Бог в одну из лунных ночей послал им дитя, зародившееся тогда в чреве матери.

В последнюю ночь перед похоронами священник, обливаясь слезами, раскрыл грудь Анастасии, вынул бьющееся в такт со своим сердце любимой жены и поместил его в стеклянный сосуд с холодной ключевой водой, взятой с того места, где наутро похоронили несчастную женщину.

И каждую ночь стал ходить священник к тому ключу на могиле, чтобы сменить воду в стеклянном сосуде, в котором продолжало биться сердце Анастасии. И это стало Великой тайной священника.

…Минуло восемнадцать лет с того горького памятного дня, и уже новая красавица Настя, прощаясь со своим беспечным детством, вступала в свою, давно ожидаемую пору любовных игр.

Многое взяла она в наследство от своей матери: и светло-русые густые, рассыпающиеся по тонким плечам волосы, и светло-серые, слегка раскосые глаза, сверкающие из-под ресниц задорным бесовским огоньком, сводящие ребят с ума, и высокие остроконечные груди с выдающимися под тонкой материей сосками, и стройный стан, мягко переходящий от тонкой талии и округлых бедер в красивые тонкие ноги, которые скрыты были до поры до времени от жадных ребячьих глаз голубым шелком сарафана. Алые, слегка приоткрытые в полуулыбке пухленькие губы манили к себе парней, некоторым из которых в пылу вечерних любовных утех удавалось припасть к ним своими устами, ощутить горячее девичье дыхание и опьянеть от поцелуя. Многие заглядывались на Настю в ту пору. Многие теряли сон и покой из-за нее. Многие желали прижать ее трепетное тело к своей груди, и многим она приходила ночью в сладких снах. Но никому не хотела она отдавать своего сердца, ни на ком не остановила любящего взгляда, никому не торопилась доверить свою юную девичью душу.

Но не только женщина для любви зрела в этой душе. Многое подарил ей и отец-священник. Во многие тайны природы посвятил он ее. И суждено было случиться тому, что ученик превзошел своего учителя.

Способности и дар священника, трансформируясь в Насте, приобрели необыкновенную таинственную силу, выводящую их на более высокий уровень совершенства, неподвластный даже здравому смыслу. Это поначалу пугало священника, но, убедив себя в том, что на все воля Божья, он успокоился.

Маленькая Настя, веревочкой следовавшая всюду за своим отцом, часто наблюдала за его работой. Она видела, как тяжелые страдания прекращались – стоило лишь отцу замереть над больным с поднятой рукой, а затем трижды перекрестить его. Лишь она могла видеть это легкое бело-желтое свечение, исходящее из ладоней отца. Острота глаза, улавливающего невидимый для всех спектр лучей, позволял Насте в потоке свечения заглянуть внутрь человеческого тела, различить контуры его, отчетливо увидеть скелет, что поначалу пугало ее, но вскоре она к этому привыкла и нашла новое развлечение – смотреть через тело больного на стену и далее на улицу. Но она была еще мала и не задумывалась всерьез об этом, и это ей быстро наскучило. Насте больше нравилось собирать целебные травки в лесу вместе со своим отцом, слушать интересные рассказы о том, как лунной ночью они набирают волшебные силы, чтобы затем победить злые болезни. Как губка воду впитывала она всё то, что старательно передавал ей отец, открывая ей все свои секреты и тайны. И лишь одну тайну старательно берег он от дочери, не желая ранить ее хрупкое сердце – то, что произошло тогда, восемнадцать лет назад, когда Настя появилась на свет.