- Ну ладно. О чем ты подумала?

- Давно мы не смотрели какую-нибудь чушь по телеку, да? Я имею в виду…не знаю…сериал? А может быть, ну его сериал? Мультик! Точно! Давай посмотрим мультик!

Господи, спасибо тебе за мою девочку.

Улыбаюсь уже без толики притворства и шепчу.

- Саш, я взрослый человек. Тебе необязательно вредить своим планам из-за меня. Я справлюсь.

- Да каким планам? Поехать в торговый комплекс? Это не планы, так…хрень.

- Саша!

- Да-да, не выражайся. Ну и? Пойдем? Только чур! Выбираю я.

Я чувствую себя эгоисткой, потому что не сильно-то пытаюсь выдворить дочь. Напротив. Я рада, что она сегодня останется со мной…

Подхожу, обнимаю ее за плечи и киваю.

- Хорошо, как скажешь, - потом приближаюсь и нежно целую ее в висок, шепчу, - Спасибо тебе, малыш.

- Я люблю тебя, мамуль.

И я тебя, доченька. Ты бы знала как сильно…

5. «Трус»

Елена

Очень сложно взять и переварить все в одночасье. Понять. Я имею в виду, до конца понять, что произошло вообще. Что ЭТО произошло с тобой — понять еще сложнее.

Саша помогает мне, конечно. Мы проводим день вместе, она не отходит от меня. Болтает. Рассказывает про своих подружек, рассказывает про свои планы. Говорит много, вообще не по делу, просто льет воду, чтобы меня отвлечь оттого, что варится в голове.

И у нее получается. Правда получается. Я так стараюсь вникнуть в проблемы своего ребенка, что ненадолго отвлекаюсь от проблем внутренних, но ночью они наваливаются с новой силой. Даже, кажется, становятся больше.

Я прохожусь по спальне босиком. Пальцы нежно щекочет ковер, который я долго подбирала к дизайну. Мне хотелось, что в нашем доме все было красиво и все сочеталось. В последние годы мне так сильного этого хотелось, будто я чувствовала, что самое главное здесь уже вразрез идет. Не отдавая себе отчета, каким-то внутренним чутьем, наверно, я это действительно чувствовала.

Наша постель охладела.

Я присаживаюсь на его сторону, провожу по ней ладонью. Мне кажется, что Игорь не спал здесь уже миллион лет, но он не спал всего несколько дней. Даже подушка хранит его запах, когда прижимаюсь к ней носом, но при всем при этом — его здесь нет. Такое странное ощущение…

Это больно.

Я снова встаю и делаю еще один круг, самой себе напоминая зверя, который томится замурованным. Одиночество режет до костей. Мне вдруг так страшно становится в этой холодной спальне, где я не была одна так долго…

Восемнадцать лет! Я восемнадцать лет не засыпала одна. В смысле, конечно, засыпала, но не так. Не теперь, когда выяснилось, что я могу навсегда остаться одной. Мне так страшно остаться одной... даже несмотря на то, что мой муж уже давно не здесь.

Мыслями. Телом. Сердцем.

Он ее любит?

Спрашиваю себя, а боль сразу осыпается куда-то в диафрагму. При каждом вздохе — напоминает: твой муж тебе изменяет.

И слово такое противное придумали, да?

Из-ме-ня-ет.

Вот Верность — слово достойное, великое. Оно объемно, превосходно в своем звучании, совместимо. Вы чувствуете? Проговорите его. Как мягко ложиться, да? И греет. Точно. Когда я произношу это слово, то мне сразу представляются крепкие объятия, внутрь которых не сможет никто пробиться! Потому что Верность не позволит.

В мои объятия пробилась змея — «изменяет». Теперь я понимаю, чем она так страшна. Измена — грязное ругательство. Опасное. Ядовитое. Как черная мамба, от которой ты умрешь быстрее, чем успеешь подумать об этом.

Конечно, нет.

От измены быстрой смерти не будет. Оно предпочитает медленную, тягучую экзекуцию, когда каждый лоскут твоей души отрежут жестокие, страшные вопросы, ответы на которые и есть ее яд.