Готовлю завтрак на двоих: для меня и Саши. Третью тарелку не даю себе даже взять, хотя по привычке к ней тянусь. Не огорчаюсь! Говорят, чтобы выработать эту самую привычку, достаточно двадцати дней. Что-то мне подсказывает, чтобы отучиться от чего-то, мне хватит того же времени. Даже если я закрепляла свои рефлексы восемнадцать лет.

Саша мне улыбается, когда заходит на кухню.

- Ммм…пахнет оладушками!

- Фирменными! - подмечаю, бросаю на нее взгляд, - Садись.

Саша занимает свое место за столом, прихватив с собой сметану — мы оладушки едим только так, с самого ее детства. Моя малышка питает странную слабость именно к сметане…

- Мам, с тобой…как все? Ну...вообще.

- Все хорошо.

Немного неприятно, что ты чувствуешь эту неловкость, задавая мне простой вопрос. Ну, это ладно. Это пройдет. Все забывается и проходит: события, любовь, боль… Время лечит.

Немного ежусь, но быстро бью себя по рукам и занимаю место рядом.

- Не волнуйся обо мне, Саш. Все хорошо.

- Точно?

- Да. А что?

- Ты просто какая-то слишком активная.

Меня немного коробит ее ответ, но я сглаживаю шуткой какой-то, а потом ловко перевожу тему на ее досуг. Саша рассказывает, что сегодня они собрались с подружками за нарядами на концерт супер популярной группы.

- Это же ничего? Что я…ну, пойду?

- Саш, прекрати. Я не ребенок, ты не должна держать меня за руку. Все хорошо.

- Мам…

- Иди. Ой, стой…!

Встаю за сумочкой, откуда достаю свою карту и сую дочери.

- Вот, возьми. Купи себя что-нибудь шикарное! Чтобы я тобой гордилась…

Саша скептически выгибает брови.

- Теперь ты меня натурально пугаешь.

- Почему?

- Потому что ты карту свою мне даешь, а обычно просто переводишь! Мам, я…

- Саш, хватит, - останавливаю ее слишком грубо, поэтому быстро «извиняюсь» дальше, - Вообще, впервые вижу подростка, который откажется от денег на наряды. Это ты меня пугаешь. Или, может быть, не хочешь? Так я заберу…

- Нет!

Саша срывает карточку и прижимает ее к груди. Глазки блестят…

Все-таки, молодцы мы. Хотя бы за то, что создали такое чудо, как наша малышка.

Мягко улыбаюсь ей, а сама думаю: как женщины без такого вот сокровища справляются? Я имею в виду, когда узнают об изменах своих мужей…а у них нет детей. Единственного смысла того, что вас когда-то связывало? Ведь все остальное разом обнуляется…

***

Когда Саша уходит, я решаю, что пора действовать. Не знаю, возможно, моя энергия действительно слишком странная? Но во мне горит, буквально полыхает неудержимое желание, как можно быстрее отрезать. Не сохранить — именно отрезать; будто сбежать. Побыстрее. Пока меня окончательно не обваляли в грязи, если можно, конечно, сказать, что этого действительно еще не сделали.

Нахожу в телефонной книге имя «мама», потом нажимаю на него. Первый, хороший шаг, как мне видится — это сообщить ей; а возможно, мне просто хочется поддержки? Именно ее. Я стараюсь об этом не думать, присаживаясь на край стул. Закусываю по привычке ноготь на мизинце, смотрю в одну точку.

Что внутри у меня? Не знаю. Это очень похоже на нерв, но все, как в тумане. Будто я под наркозом…

- Елена! - слышу свое имя ее родным голосом, и сразу же плотину рвет.

В глазах появляются слезы, а все, что я себе напридумывала — и силу, и решимость, и способность действовать…все это стирается.

Я словно снова становлюсь маленькой девочкой…

- Мамуль…

Зову ее тихо, хрипло и сразу ловлю обратное напряжение. Я знаю, что сейчас она замирает, наверно, хмурит брови. Она всегда так делает, когда ее что-то пугает…

- Елена? Что произошло?

Голос строгий, а работает, как второй, спусковой крючок. Меня снова прорывает. Я плачу и рассказываю ей о том, что произошло в моей жизни. Как она вдруг рухнула, как все развалилось, как я…изнутри разрушена до основания…