Я, Он, Наши дети и рецепт мыла из хлеба Валерия Кристовская

Редактор Мария Адамчук

© Валерия Кристовская, 2023

ISBN 978-5-0059-2245-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– кака любовь?

– така любовь!

– вот о чем вы должны были сначала подумать,

Наденька!

– ну не знаю я уж..сколько лет мы с ым прожили,

Че ж воевали мы что ли с ним? Все у нас хорошо было

– А привычка?

– Кака привычка?

– Элементарна! привычка! Потому я и спрашиваю вас:

Любите ли вы этого человека?

Сначала я хочу сказать спасибо тем, кто помог мне написать эту книгу, благодаря кому все это случилось, а именно:

Моим многочисленным детям, непосредственным участникам событий, если бы не Вы, мне просто не о чем было бы писать! Спасибо за поддержку, не смотря на то, что книгу вы так и не прочли. Хотя причина «ее все равно нельзя привести в пример на экзаменах» такая себе.

Я знаю, что читать вы не любите и специально для вас не писала много!

Моему бывшему мужу, но по сей день действующему фронтмену известной группы, солисту больших и малых академических и не только..

Наша история была чудесной и поучительной, благодаря ей я могу вести тренинги по саморазвитию и эффективной уборке дома! И теперь я могу ходить бесплатно на твои концерты и для этого мне даже не придется с тобой спать!

Моим друзьям, настаивающим не только смородину на спирте, но и на том, что мне обязательно нужно написать книгу! Вы все знаете, как я ценю то, что вы у меня есть!

Моим первым читателям (это не дети)

Спасибо, что вы все еще читаете бумажные книги и тратите на них деньги, а ведь моя книга тоже стоит денег!

Моему редактору! Маша, мы не просто это сделали, а сделали это хорошо, очень хорошо! Книга «Как выйти замуж за миллионера, в стране, где миллионеров нет» – впереди!

Дорогой подруге Олене Исламкиной, в прошлом редактору даже нескольких женских глянцев, с легкой руки которой я и начала писать рукой, а временами и левой ногой. Спасибо!

Олегу Дмитриевичу! Я обещала дать тебе телефон актерских курсов – дам.

Кто то продает кресло? Хочу купить для собаки..

Спасибо вам всем! За то, что вы меня читаете!

«Я не помню, как родился, что получил в подарок на первое рождество и как впервые отправился на пикник», – говорил Форрест Гамп. Я с ним солидарна. Я тоже не помню, как родилась и вообще мало что из того времени помню. Достоверно известно только то, что на свет я появилась в Нижнем Новгороде и первые годы своего существования была довольно-таки затюканной девочкой. Почему? Не знаю. Может быть, причина в том, что меня не кормили грудью. Я была вскормлена из бутылки. Из суровой нижегородской бутылки. Что еще могло получиться из такого младенца?

Я была бабушкина девочка. Родители у меня были из интеллигентных, врачи. В те времена врачей все время отправляли куда-то спасать вселенную и строить наш новый мир. Бывало, что и в Африке приходилось строить. Моих поближе распределили, в Нижегородскую область. Они там мир спасали. Недалеко. А меня на бабушку скинули. Поэтому нет ничего удивительного в том, что первые годы своей жизни я была, судя по фотографиям, девочкой очень упитанной. У меня были жидкие тугие косицы, платьица и колготки с оттянутыми коленками. Такая классическая бабушкина внучка с прямым аккуратным пробором и гребеночкой на башке. Все, как надо. Жила я так, с прямым пробором, до шести лет и все у меня было в порядке. А потом произошло событие, которое буквально потрясло весь уклад моей жизни до основания. У меня родилась сестра.

Любой ребенок хоть раз в жизни утвердительно отвечает на вопрос родителей, хочет ли он кого-то, кроме собаки. Например, сестру. Опрометчиво отвечает. Совершенно не думая о последствиях. Когда в нашей семье обсуждался этот вопрос, меня заверили, что я смогу играть с сестрой. Я согласилась. Ну, потому что в то лето я была, как обычно, у бабушки, подружка моя, с которой мы там тусовались, почему-то не приехала, я была одна, играть было не с кем, и я надеялась, что мне прямо из роддома доставят товарища по играм. Но приехал вовсе даже не товарищ, а какой-то пробник.

Когда новый младенец поселился в доме, произошла парадоксальная вещь. Шесть лет подряд меня любили, всячески холили и лелеяли, а тут я внезапно очень резко выросла и мне сказали: «А теперь всё, давай помогай». Я посмотрела внимательно вокруг, и новая диспозиция мне не понравилась. Я спросила: «А нельзя вот этого новенького ребенка обратно в роддом сдать? Я как-то не думала вообще, что тут такой замес и раздел имущества начнется. Меня эта сестра не устраивает!» Мало того, что она была младшей, еще и родилась недоношенной, и ей отдавалось все, что только было можно. И бабушку тоже отдали ей. Я осталась не у дел. И тогда я принялась болеть. Как я сейчас понимаю – просто для того, чтобы хоть как-то перетянуть это одеяло на себя. Я болела все время, болела всем, чем только можно. В первые школьные годы вообще не вылезала из болячек. У меня была вечная температура, мне вечно кололи какие-то уколы. Тогда, конечно, не было такого раздолья с разнообразными вирусами, которые есть сейчас. Выбирать не приходилось. Ассортимент был скудный. ОРВИ или пневмония. И я наперебой болела то одним, то другим.

В школе я бывала, понятное дело, нечасто. Но когда туда заходила, ничего хорошего меня там не ждало. Прекрасная учительница первая моя по имени Татьяна Ивановна считала своим долгом почаще напоминать: «Ты, конечно, Римская (это моя фамилия такая) имей в виду, выше тройки никогда не будешь получать». Школа была хорошая, продвинутая. Надо сказать, что мои родственники, все, кроме родителей, сплошь были учителями. А бабушка так и вообще работала несколько лет завучем в моей будущей школе, поэтому меня туда без проблем взяли. Взять-то взяли, но мозги у меня были свои, для такой школы недостаточные мозги. Это не учли. Поэтому в школе мне быстро объясняли, что я порчу статистику и вообще зря сюда, к ним, хожу, выше тройки все равно не прыгну.

С тех пор, когда мне говорят: «Слушай, а ты можешь сделать вот это?», – я сразу же уверяю, что не справлюсь и даже пытаться не буду, что вы! Как вбили мне в голову в первом классе, что выше тройки я не получу, так и иду дальше по жизни, уверенная в этом.

В общем, в начальной школе я была робкой незаметной девочкой. Знаете, такой, которую на общих школьных фото всегда прикрывают гладиолусами. Но именно школа научила меня выживать. Чтобы как-то справляться с окружающей действительностью, я решила идти на опережение этой самой действительности. Веселиться самой и веселить окружающих. Выставлять себя на посмешище. Делать это надо было быстро, пока кто-то другой не выставил на посмешище меня. Пока учитель не сказал всему классу, что я дебил, лучше самой продемонстрировать: «Да, я дебил, что с меня возьмешь?».

Место школьного клоуна было вакантно. На него претендовали только я и мальчик Андрей, который пулялся козявками. Конечно, до такого уровня – пуляния козявками – мне было не допрыгнуть, пришлось удовлетвориться вторым местом. И понеслось. Для начала я притворилась, что у меня что-то с глазами. Я все время щурилась. Мать вызвали в школу и спросили, почему она не предпримет ничего для того, чтобы спасти пошатнувшееся зрение дочери. «Она же у вас ничего не видит!». Маман страшно удивилась, поскольку прекрасно знала, что я отлично вижу то, что мне надо. Но учителя поверили мне, потому что прищур я изображала мастерски. И меня пересадили на первую парту. Чего, собственно, я и добивалась. Учиться лучше не стала, но дергать меня перестали – учительница, объясняя материал, всегда стояла на уровне первых парт и смотрела в глубину класса, то есть видела всех, кроме меня, сидящей у нее под рукой. Я могла делать все, что захочу.

Мы все помним страшную фразу: «Отвечать пойдет…», – которую учитель произносил стальным голосом. Все обычно вжимались в стулья, молясь, чтобы пронесло. Так вот, меня это почти не касалось. Меня не замечали. На первых партах сидят либо совсем уж отверженные личности, либо граждане с поведенческими проблемами. У меня были медали в обеих дисциплинах. На русском я безбожно списывала, изображая лютую офтальмологию, на химии валяла дурака, писала идиотские рассказы и непрерывно шутила. По физике получила итоговую тройку только потому, что соглашалась подметать класс после уроков. Училка пошла на такую сделку. То есть, по сути, единственное, что я вынесла из учебы в школе – это умение подстраиваться под данного конкретного учителя, чтоб в итоге получить желаемый результат.

Мне ничего не нравилось. Меня ничего не интересовало. У меня не было ни одного любимого учителя. Это было сплошное мучение. Однажды, когда мать уехала в отпуск, я с чистой совестью прогуляла целый месяц и вообще в школе не появлялась. Сейчас пишу все это и удивляюсь: а чего я от своих детей-то хочу? Странно, что они вообще учатся.

В общем, школа, конечно, сделала все, чтобы отбить у меня интерес к любой учебе. Я была уверена, что на этом поприще ничего у меня никогда не получится, что делать мне за партой нечего, я только место там занимаю. Вон у меня вся семья умная, бабушка и прабабушка – учителя математики, тетки врачи, а я не удалась. Прабабушка говорила: «Вот если бы я была твоей матерью…» И грозно замахивалась куда-то в воздух, видимо, представляя себя в роли моей матери и мысленно выбирая мне меру пресечения за математический тупизм – на горох меня поставить или розгами высечь. Прабабушка родилась при царском режиме и их там непрерывно то на горох ставили, то пороли нещадно. Я все это выслушивала и была очень рада, что вакантное место моей матери уже занято, а, следовательно, ни розги, ни горох мне не светят.